Нелюдь

Хорошо, что тоннель постепенно вел вверх, – я была бы рада как можно скорее вырваться из этого кошмара. Внезапно мы оказались в пещере, похожей на ту, из которой только что ушли. Но здесь все стены были усеяны отверстиями нор. Это уже была не кладовая – это была центральная узловая пещера в огромной норе. Рейф по очереди подходил к каждому тоннелю и принюхивался к воздуху. Описав полный круг, он просто пожал плечами.

– Что, если ни один из тоннелей не ведет наверх? – прошептала я.

– Какой-нибудь обязательно ведет: ежевичные кусты под землей не растут.

Я вспомнила веточку, которую он держал в руках:

– Ты хочешь сказать, что шимпакабра выбралась наружу и притащила ту ветку?

– Ты поразительно наблюдательна.

Его подколки мне поднадоели. В конце концов, я не специалистка по шимпакабрам.

– Ладно, Марко Поло, так какой из тоннелей ведет на поверхность?

– Придется сыграть в рулетку. – Он сунул фонарик мне в руки. – Разделимся и проверим их по очереди.

По спине у меня пробежала ледяная дрожь:

– Можно подумать, ты вернешься за мной, если найдешь выход.

Рейф пощелкал зажигалкой, проверяя, как она работает.

– Я не брошу тебя здесь.

– Да уж, ты…

– Кто тут недавно говорил «сделаю все, что ты скажешь»? – напомнил он и кивнул в сторону одного из лазов: – Проверь вот этот.

Я скрестила руки на груди, совершенно не собираясь в одиночку ползти по темному тоннелю. Он глянул на меня и принялся снимать с плеча веревку. Какая же я дура! Ну почему я не могу просто выполнить приказ? Я схватила нож и приготовилась к защите.

Он удивленно поднял брови:

– В чем дело?

– А что ты делаешь с веревкой?

– Хотел подстраховать, чтобы ты успокоилась. Подними руки.

На вид он вроде не казался разозленным – по крайней мере, не настолько, чтобы связать меня и кинуть в нору. Я чуть подняла руки. Он сунул нож в ножны, обернул конец веревки вокруг моей талии и закрепил его.

– И все? – сказала я.

– Ты хочешь, чтобы я связал тебя посильнее? – На этот раз он не ухмыльнулся, но я услышала веселье в его голосе.

– Я хотела спросить, к чему все это? Ты же не завязал конец веревки.

– Мы же не в гору лезем.

Может, и нет, но я все равно потуже затянула веревку на талии. Он закатил глаза, но промолчал и только обернул другой конец вокруг пояса.

– Первый, кто найдет выход, тянет за веревку, чтобы вызвать другого.

– Что, если я наткнусь на шимпакабру?

– Потяни за веревку, но она наверняка нападет прежде, чем я успею добраться до тебя. К сожалению, от ее яда нет противоядия. К счастью, яд не настолько силен, чтобы полностью парализовать человека. Так что, если она попытается укусить, подставь ногу. Укус где-то выше приведет к тому, что у тебя парализует горло и ты медленно умрешь от жажды.

Понятно, стало быть, если что – подставляю ногу. Я поежилась, размышляя, есть ли у врачей на Западе сыворотка от яда шимпакабры, и тут же усмехнулась, вспомнив, что я, наверное, единственный человек с Запада, кто когда-либо слышал о шимпакабрах, и даже я до этого момента считала их вымыслом. Было бы хорошо, если бы цивилизованным людям никогда не пришлось опасаться застрять в норе под землей и быть укушенными шимпакаброй.

Рейф дал мне свой нож, а маленький забрал себе, махнув рукой в сторону тоннеля:

– Хорошо хоть, что ты не можешь подхватить вирус через укус шимпакабры.

– Почему? – поинтересовалась я.

– Да потому, что они все уже раз десять скрещивались. У всего потомства полукровок полный иммунитет к вирусу. Родители передают по наследству искореженные гены, но не вирус. Ладно, иди давай.

На вид тоннели ничем не различались, и я полезла в тот, на который указал Рейф, а он пошел проверять соседний. На полу центральной пещеры осталось лежать пятьдесят футов веревки, так что каждый из нас мог пройти около двадцати пяти футов, прежде чем веревка натянулась бы. Во время объяснений Рейфа мне показалось, что это очень немного. Но сейчас, когда впереди была полная тьма, пахнущая влажной землей, я думала по-другому. К тому же этот тоннель был куда уже, чем тот, через который мы пришли. Но я упорно ползла вперед, согнувшись и выставив перед собой фонарик и нож. Как объяснял мой отец, фонарик был очень даже эффективным оружием: глаза шимпакабры очень чувствительны к свету.

Я кралась по темному проходу, мечтая, чтобы отец оказался сейчас со мной. Он никогда бы не заставил меня идти в тоннель в одиночку. Он не был дикарем, озабоченным только сохранностью своей шкуры, как некоторые здесь. Я подумала, что Эверсон тоже обязательно настоял бы, чтобы мы пошли вместе, и ощутила прилив теплого чувства по отношению к высокому, серьезному охраннику. Именно такого надежного напарника хотелось бы иметь в подобной ситуации. Хотя подобные ситуации встречались, слава богу, нечасто.