Нелюдь

– Я не знала, что знаю. – Стало быть, сказки, которые рассказывал мне отец, были правдой – вплоть до мельчайших деталей. Мне очень нравились зверолюди, о которых он говорил: у них были самые разные характеры, иногда они ссорились, иногда вели себя странно, но почти всегда дружелюбно. Они ходили на двух ногах и всегда были готовы дать совет или помочь маленькой девочке, когда она терялась в Дикой Зоне.

Значит, Хорда был зверочеловеком, а не «диким»! Он мог говорить и явно был разумен. Пусть Рейф и не хотел признавать это, но я была права, что не позволила ему убить Хорду.

– Сид заражен вирусом, – продолжал Рейф, – он мутирует, но он не «дикий». Пока еще…

– А это обязательно случится?

– Они все думают, что им удастся одолеть вирус, что человеческая природа победит, но побеждает всегда зверь. Рано или поздно каждый из них превращается в рычащее животное.

У меня словно земля ушла из-под ног:

– Это… это ужасно.

– Для них – да, – холодно сказал он. – Но что тебе нужно знать, так это то, что превращение происходит внезапно. Только что вы собирали ягоды вместе, как вдруг она пытается вцепиться тебе в горло.

– Она?

– Или он. – Охотник отвел взгляд. – Иммунитета нет ни у кого. Именно поэтому в большинстве поселений установлен комендантский час. Закон разрешает зверолюдям торговать, приходить к друзьям и родственникам в течение дня, но на ночь они должны покидать территорию поселения. Насколько мне известно, Молин – единственное место, где им позволяют жить постоянно рядом с людьми. Это глупый риск, поскольку каждый из них – это ходячая тикающая бомба.

– А твое мнение никто не спрашивал, – прорычал голос позади нас. Обернувшись, я увидела зверочеловека с вытянутым лицом, изо рта которого торчали длинные зубы. Волосы у него на голове, похоже, сами собой выросли в высокую торчащую гриву. Я постаралась не вздрогнуть, но мне трудно было удержаться от страха при виде искаженных черт человека-коня. Слушая отца, который рассказывал то про мальчика-лемура, то про девочку-верблюда, я представляла себе зверолюдей чудесными существами. Но далеко не все они были так привлекательны, как Хорда.

– Я вроде не с тобой разговаривал, рысак, – резко ответил Рейф. – Иди-ка лучше сена пожуй.

Я потащила его к станции:

– Совершенно не обязательно грубить всем подряд.

Я очень надеялась, что меня тоже не сочли грубой. Зверолюди ничего не могли поделать со своей внешностью.

Когда мы проходили мимо церкви, из дверей появилась женщина в замысловатой синей шляпе на высоко начесанных волосах. Она вытерла слезы с глаз и широко распахнула двойные двери церкви. Изнутри послышался звук органа. Я заглянула в двери и увидела множество людей в траурной одежде. Я не слышала органа с тех пор, как умерла моя мать. Но на поминальной службе звучала просто запись, и мы с отцом сидели рядом с гробом и слушали какую-то вещь Баха – мама любила Баха. В тот день каждый аккорд обрушивался на меня, словно молот, пытающийся раздробить меня в пыль.

У мамы было много друзей, и, хотя я так и не простила их полностью за то, что никто не навестил ее, когда она болела, я думала, что они должны были прийти на поминальную службу. Это была для них последняя возможность попрощаться с ней.

– Но где же все? – спросила я тогда отца.

– Это не имеет значения, – ответил он тихо, обнял меня и усадил к себе на колени. – Мы ее семья, и мы здесь.

Из церкви группками по двое-трое, щурясь на ярком свету, стали выходить люди и зверолюди. Как и Рейф, все они были вооружены, обычно ружьями и ножами, и одеты порой довольно странно. К их услугам было полно брошенных магазинов, цена товаров больше не имела никакого значения – цивилизация в том виде, в каком мы ее знали, закончилась. Многие были увешаны драгоценностями, как Альва. На других были разнообразные шляпы. Мне было неуютно смотреть, как люди и полузвери стоят рядом и общаются. Разумеется, я не собиралась говорить этого Рейфу, но на каком-то инстинктивном уровне я понимала его реакцию на зверолюдей. Мне не хотелось слишком приближаться к зараженным – даже если формально они еще не превратились в «диких». Единственное, что различало нас с Рейфом, – я сожалела, что испытываю подобные чувства.

Здесь же зверолюди не просто находились рядом с людьми – некоторые шли, держась за руки или в обнимку, от чего мне стало еще более неприятно. С другой стороны, это же были похороны, и все они, очевидно, горевали по погибшему другу и соседу. Мимо нас прошла всхлипывающая женщина, которую поддерживал огромный мужчина, покрытый настолько густой шерстью, что он явно был заражен ДНК медведя. Двое маленьких детей держались за руки зверочеловека с полосками темного меха над глазами и по краям ушей. Барсук?

– Кто он был? – спросила я охотника, когда мы присоединились к потоку местных жителей, направлявшихся к станции. – Я имею в виду, первую жертву?