Немецкая лирика / Deutsche Lyrik. Антология XX века

«Кто господствует?..»

Кто господствует?
Жизнь,
что захвачена красками,
числами покорена.
Часы
выкрадывают время у комет,
шпаги-удилища,
имя
позлащает уловки,
бальзамин-недотрога-трава,
что нахлобучена шлемом,
исчисленные крапинки в камне.
Боль, как тень ползущей улитки.
Я слышу, это будет почти не скоро.
Пошлость и фальшь,
восседающие в сёдлах,
Отмеряют то, что здесь.
Круглая лампа вместо твоей.
Поток света,
граничащий с божественным, вместо
наших домов.
Трепет черного,
просвечивающего флага
в нижней кульминации.
Покорённый звук умлаут у не-слова:
твоё отражение: здесь
тень одного воспоминания
гробовой плиты.

«След жала, что жжёт в Нигде…»

След жала, что жжёт в Нигде.
Ты должен
побороть даже его,
Отсюда.

«В бездне вечной: кирпичом…»

В бездне вечной: кирпичом
замурованные уста
неистово безумствуют.

Перед каждым

ты сжигаешь молитву дотла.

Верные букве завета, на переправе,

встаньте наверху и понизу,
пред чашей полной взбитых пузырчатых мозгов.

«Очевидно, у ствола позвоночника…»

Очевидно, у ствола позвоночника,
у корневища сердца
не затмило земное,
полночный стрелок на заре
преследует двенадцатый псалом
по отметинам предательства и разложения.

«Объездных путей…»

Объездных путей
карты, светящиеся люминафором,
где-то далеко позади здесь
щёлкнули громко безымянные пальцы.

Взгляни, счастливчик,

как повезло тебе:

Промчалась пуля

в двух дюймах от цели,
плюхнулась в аорту.

Багажное добро, десять

центнеров
бреда на двоих
folie `a deux
под тенью стервятника,
в семнадцатилетней жизни, на ногах
заикающихся телеграфных матч.

Там, впереди,

о водную преграду бьются
головами
три кита.

Кольнул блеск

в одном правом глазу.

«Кто назначил круговорот?..»

Кто назначил круговорот?

Погода ясной была, мы напивались

и горлопанили песни-шанти моряков

на солнцевороте великого крушения.

«Ты бывал моей смертью…»

Ты бывал моей смертью:
тебя я мог удержать,
пока всё во мне отмирало.

«Любви смирительная рубашка, красава…»

Любви смирительная рубашка, красава,
придерживайся журавлиной парочки.

Кого же, коль несётся он чрез Ничто,

приносит сюда, дышащего,
в один из этих миров?

«Близко, в дуге аорты…»

Близко, в дуге аорты,
в крови святой:
Святое слово.

Мать Рахиль

уже не рыдает.
Вознесены
все оплаканные.

Затишье в венце артерий

расшнурован:
Зиф, тот свет.

Представь