Немецкие предприниматели в Москве. Воспоминания

У меня было только написанное моей рукой удостоверение, что я служу рабочим в переплетной мастерской. Этого было недостаточно, и меня взяли под стражу и увели в полицию. В полицейском участке уже собралась толпа таких же товарищей по несчастью. Жену и Морица, которые были со мной, внутрь не пустили. Через некоторое время все присутствующие были отправлены в Военное министерство. Жена в величайшем волнении последовала за процессией до министерства, куда ее тоже не впустили. Мое настроение было отнюдь не радужным, но это был единственный раз в жизни, когда я порадовался своей хромоте. Я хромал как никогда, и, вероятно, только благодаря этому обстоятельству, после того как все до последнего из собравшихся там людей были отправлены, как выяснилось впоследствии, на передовую рыть окопы, я остался в большом зале совершенно один. После того как весь персонал тоже ушел, я собрался с духом и подошел к работающей там даме и спросил, не могу ли вернуться домой, поскольку я, мол, сильно хромаю. Она, видимо, тоже хотела избавиться от меня и сказала, что ничего не поделаешь, я должен идти домой и больше не попадаться. Получив документы обратно, я быстро убрался из комнаты и, к радости моей семьи, благополучно добрался до дома. Этот эпизод все же подействовал на меня так, что я несколько дней не выходил на улицу.

Кроме того, теперь мне нужно было серьезно заняться поиском подходящей работы. Это было не так-то просто при беспорядке, царившем в городе. Однако мне помог случай. Несколько дилетантов основали русскую оперу, им нужны были деньги, и после того, как я пожертвовал им 2 тыс. рублей, меня назначили директором этой оперной труппы. Это звучит довольно странно, учитывая мою немузыкальность, но я не имел никакого отношения к музыкальной части и, главное, получил трудовую книжку и был принят в объединение актеров. Моя внешность также сильно изменилась во времена большевиков: когда они пришли, я дал себе слово больше не брить бороду, пока не покинут Ригу они или я. Красотой отросшая борода не отличалась, но я носил ее все это время.

Мне хорошо запомнился еще один эпизод, непосредственно касавшийся нас. Однажды, придя домой на обед, я обнаружил, что вся семья взволнована. В сопровождении смотрителя дома в квартиру к нам пришел вооруженный полицейский. Ему было приказано выяснить, почему квартира не освобождена в соответствии с предписанием. Наша латвийская хозяйка и моя жена уговорили мужчину сначала съесть пару тарелок горохового супа, приготовленного для нас. После этого мы еще дали ему несколько рублей, и визит закончился весьма дружелюбной беседой. Полицейский был бывшим царским унтер-офицером, его нынешняя деятельность была ему самому неприятна, и его замешательство дошло до того, что, уходя, он поблагодарил нас за радушный прием и даже забыл свою винтовку, за которой зашел позже. Это была безобидная история, но в целом тогда было ужасно жестокое время. Каждое утро, уходя на работу, я мог видеть стариков, особенно пасторов, которых запрягали в грузовые повозки, и они вывозили мусор под охраной вооруженных латышек. Исчезало все больше и больше знакомых, и ряд их были преступным образом убиты. Тот, кто не жил при большевиках, не может представить себе их безграничную жестокость.

Так или иначе, мне не было знакомо в жизни чувство страха, но должен признаться, что при большевистской власти я испытал жуткий страх, который никогда и нигде не давал мне покоя. И я думаю, что, если спросить даже самого храброго человека под честное слово, он не сможет отрицать, что испытал это чувство.

При этом сами большевики в то время были до крайности трусливы. Линия фронта проходила недалеко от Риги. Там под руководством немецкого генерала барона фон Гольца622 был сформирован отряд, состоящий из балтийских немцев-волонтеров, балтийского ландесвера, латышских частей и, возможно, также из русских. Как часто мы видели, что, когда с фронта приходили какие-либо тревожные известия, большевистские ведомства, а также военные штабы были готовы бежать, а затем, когда опасность отступала, снова брались за свои реформы.