Немецкие предприниматели в Москве. Воспоминания

Теперь мне предстояло решение гораздо более важных задач в Румынии435.

65. Начало

Когда я осенью 1908 года, прожив в Румынии четыре с половиной года, покидал эту страну, чтобы на два с половиной года переселиться в Лондон, Германия играла там главную политическую и экономическую роль. Кайзеровский посланник, умный и энергичный фон Кидерлен-Вехтер436, во время своей бухарестской «ссылки»437438, несмотря на все свои недостатки, все же сумел извлечь из слабости России, обусловленной Японской войной и революцией, немалую пользу для Германской империи. Он опирался при этом, с одной стороны, на мощный подъем германской экономики, а с другой – на стремление короля Кароля439 обрести твердую экономическую и политическую поддержку Германии.

Германия укрепила свои позиции в Румынии и после успешного завершения Боснийского кризиса стала доминировать на Ближнем Востоке440.

Уже марокканская неудача441 привела если не к новой ориентации румынской политики, то к определенной растерянности ее ключевых фигур, поскольку географическое положение страны и весьма ограниченное количество источников помощи неизбежно должны были вынудить любое румынское правительство искать союза с сильнейшей группой европейских государств. Так будет и в будущем.

66. Дни Агадира в Париже

Coup d’Agadir442 застал меня в Северном экспрессе по пути из Петербурга в Париж. Осенью 1910 года я переселился в Петербург, чтобы по поручению одной французской финансовой группы, широко участвовавшей в добыче угля в Донецком угольном бассейне, возглавить южнорусский (Донецкий) угольный синдикат443. Так как значительная часть из двадцати трех шахт синдиката находилась во французском и бельгийском владении, мне в то время часто приходилось ездить в Париж, где обычно принимались все жизненно важные решения, касавшиеся синдиката.

В тот воскресный день в начале июля 1911 года, то есть на следующий день после вручения немецкой ноты по Агадиру в Париже, я, проезжая через Берлин, прочел текст этого потрясающего документа. Меня переполняла жгучая радость от того, что Германия проявила твердость, а мои французские коллеги, которым я перевел ноту, были встревожены и подавлены.

То же настроение я наблюдал и в Париже через день: сдержанная ярость и бессилие. Все с нетерпением ждали, чем ответит Лондон. Наконец во вторник вся Франция с облегчением вздохнула: Англия обещала поддержку своему союзнику! Вчерашнюю робость и неуверенность французов сменили демонстративная уверенность и высокомерие, вызвавшие у меня дурные предчувствия.

67. Поль Думер о границе по Рейну

Собрание членов синдиката во вторник, как обычно парижские заседания, вел Поль Думер444, выдающийся политик, который, будучи генерал-губернатором Индокитая, снискал себе славу прекрасного администратора и политика, а потом проиграл Фальеру445 в борьбе за пост президента, потому что, в отличие от того, не был полным ничтожеством. Ведь французам тогда не нужен был президент, незаурядная личность которого могла бы поставить под угрозу существование республики. Верный демократическим принципам Думер после этой неудачи на несколько лет отошел от политики. В эти годы он хоть и не занимался земледелием, как Цинциннат446, но приложил определенные усилия, чтобы заработать деньги. Позже он вновь вернулся в политику: к началу войны он был членом сената.

Поль Думер принадлежал к людям, которых можно редко встретить во Франции, чаще в Англии, а в современной, кайзеровской Германии крайне редко. Выросший в бедной среде, он соединил в себе высокий ум и образование с деятельным характером, осторожностью, знанием своего дела и трудолюбием. Это, правда, качества, довольно распространенные и среди немцев, однако Думера отличало от большинства подобных ему людей в Германии чувство такта и безупречная манера общения с окружающими, позволявшие ему, выходцу из низов, успешно достигать своих целей.

Неудивительно, что древние культурные народы называют нас, немцев, варварами: слишком немногие из нас умеют быть любезными и оставаться при этом естественными; большинству немцев не хватает чувства такта; типично немецкая форма общения – очевидно, результат нашего военного и студенческого воспитания – в своей барочной чопорности воспринимается иностранцами как навязчивая и смешная.

На том заседании синдиката речь, разумеется, шла не об угле, а исключительно о высокой политике. Хотя участники собрания из уважения ко мне, немцу, проявляли сдержанность, свидетельствовавшую об их деликатности, я все же остро почувствовал грозившую моему отечеству опасность, связанную с тем, что Англия, как выяснилось, открыто поддерживала Францию.