Немецкие предприниматели в Москве. Воспоминания

Получив телефонограмму, я помчался на участок, находившийся в 18 километрах от города, и стал свидетелем, пожалуй, самого грандиозного природного явления, которое когда-либо видел. С грохотом, напоминающим грозный морской прибой или сокрушившего оковы и вырвавшегося на волю подземного титана, из скважины шириной в 18 дюймов бил чудовищной силы фонтан нефти высотой, в три раза превышающей высоту буровой вышки. Разрушив верхнюю часть вышки, этот черный ливень заполнял приготовленное заранее хранилище.

При виде этого извержения я едва не задохнулся от счастья. Это было одно из тех немногих мгновений, ради которых стоит жить. Я никогда не был одержим жаждой денег; судьба послала мне не одно тяжелое и даже болезненное разочарование – и вот, словно в награду за эти испытания, на меня внезапно обрушилось богатство, дающее независимость от жизненных невзгод, тягот и неприятностей. Я мысленно вознес горячую благодарственную молитву Богу.

Если обильный дождь благотворно действует на иссохшую землю, то наводнение может ее погубить. Переизбыток нефти, этого жидкого золота, привел к тому, что сохранить удалось лишь небольшую часть.

Я в свое время позаботился о том, чтобы должным образом оборудовать нефтяное поле, в том числе и подготовить хранилища. Кроме двух металлических резервуаров общим объемом 1000 тонн, был создан открытый нефтяной амбар на 500 000 пудов, или 8000 тонн, нефти – на случай мощного фонтана. Сооружать на участке хранилища большего объема, не зная, есть ли там нефть и сколько ее, было бы смешно.

Когда я прибыл на участок, амбар был уже переполнен, нефть лилась через край и потоками устремлялась вниз по склонам холмов, в широкую долину между Сунженским и Терским хребтами. Амбар заполнился всего за полчаса, причем не только нефтью и водой, которые часто соседствуют в нефтяном пласте, но и выброшенной наружу землей, которая быстро завалила насосы и сделала невозможной откачку нефти.

Четыре дня черные потоки с неослабевающей силой неслись в долину – ежедневно около 16 миллионов пудов (приблизительно 250 000 тонн) жидкости, из которой нефть составляла по меньшей мере четверть.

Только после того, как, начиная с пятого дня, мощность фонтана стала ежедневно падать на 60 000 пудов, нам наконец удалось очистить амбар и вновь привести в действие насосы. К тому времени в долину вытек и впитался в землю один миллион тонн жидкости, из них минимум 250 000 тонн нефти. Лишь на расстоянии восьми километров вниз по долине через несколько дней удалось спасти скудные остатки нефти – всего лишь 16 000 тонн, направив их в принадлежавший компании Ахвердова амбар, который мы арендовали425.

Эти чудовищные потери (более 220 000 тонн нефти) объясняются незначительным уклоном и шириной Грозненской долины, сухая почва которой облегчила впитывание нефти; сюда же следует отнести и человеческий фактор, то есть подлые действия местного населения: жители небольшой казачьей станицы в долине в первый же вечер подожгли нефть, чтобы извлечь выгоду из возникшей ситуации, потребовав возмещения материального ущерба. Долина пылала как факел. Только на второй день удалось отвести нефть в сторону от места пожара, прорыв канавы, и огонь постепенно потух.

В первые дни было необходимо блокировать долину. Поэтому я в тот же день вечером поспешил в город, чтобы попросить помощи у военных, в пехотном полку или у казаков.

Тогда-то я и узнал, как нелегко решаются в России такие вопросы. Не будучи лично знаком ни с командиром полка, ни с казацким атаманом, я решил обратиться к своему грозненскому приятелю Файвишевичу426, чтобы тот похлопотал за меня.

Ночью, в кромешной тьме, я пришел к его дому; он приоткрыл дверь на цепочке, направив на меня револьвер и ослепив меня фонарем – что очень характерно для Грозного, – и лишь услышав мое имя, успокоился и впустил в дом. Командира полка, которого он хорошо знал, ни в коем случае нельзя беспокоить в такой поздний час, сказал он. Этот пожилой господин всего неделю назад женился на молодой женщине, так что до утра лучше к нему не соваться. К счастью, он вызвался сразу же вместе со мной отправиться к атаману.

Мы поехали в станицу. Там все уже давно крепко спали, не исключая и атамана. Во всяком случае, он не удосужился выйти к нам, а послал разбираться с нами заспанную жену. Та встретила нас площадной бранью. Наконец в нашу оживленную дискуссию вступил сам атаман, не покидая своей спальни. Пропитым голосом он обложил нас таким матом, какой можно услышать лишь от русских извозчиков. «Фонтан! Фонтан! Сучьи дети! Какое мне дело до вашего фонтана?!» – завершил он свою краткую, но выразительную речь.

Убедившись, что тут не поможет никакое дипломатическое искусство, мы с достоинством удалились.