Немецкие предприниматели в Москве. Воспоминания

Когда я с ним познакомился (в 1902 г.), ему было уже 72 года. Он принял меня в своем прекрасном доме, драгоценным и изысканным убранством которого он был обязан известному петербургскому немецкому мебельному фабриканту. Однако каждый интерьер, который я видел, Тагиев лично обогатил какой-нибудь деталью, которая разрушала гармонию. Например, в своем роскошном кабинете он поместил в нише великолепный пейзаж кисти Айвазовского «Бухта Золотой Рог», но в чудовищной плюшевой раме, цвет которой к тому же так же подходил к цвету гардин, мебели и обоев, как корове седло.

Если не считать подобных проявлений безвкусицы, вполне объяснимых его происхождением, Тагиев произвел на меня сильное впечатление. Не умея читать по-русски (писать по-русски он мог лишь свое имя, чтобы подписывать документы и векселя), он прекрасно ориентировался в политической жизни России и Европы, поскольку ему ежедневно читали вслух ведущие русские газеты и он, обладая необыкновенной памятью, все запоминал.

Заметив мой интерес к его персоне, он начал рассказывать историю своей жизни, которую я здесь, дополнив сведениями из других источников, намерен вкратце воспроизвести.

Семнадцатилетним юношей Тагиев приехал в Баку из персидской провинции Азербайджан (населенной не персами, а татарами) и зарабатывал на жизнь чернорабочим. Тарифы тогда, во второй половине 40‐х годов, были низкими: 20 копеек в день. Поэтому ему понадобилось семнадцать лет, чтобы скопить на верблюда, ставшего основой его материальной самостоятельности. Транспортировка сырой нефти из Балахан, с рудничных полей (12 км от Баку), в «черный город» для переработки осуществлялась тогда на верблюдах, в бурдюках из коровьих шкур. Эти перевозки, за которые к тому же хорошо платили, давали погонщику верблюдов возможность нагреть руки на сдаваемой нефти.

Со временем Тагиев смог купить себе еще одного верблюда, потом еще и еще. За двенадцать лет верблюжьего бизнеса в сочетании с воровством нефти он накопил четыре тысячи рублей.

И тут, в конце 70‐х годов, правительство кардинально изменило свою нефтяную политику. До того оно уже много лет сдавало все бакинские нефтеносные земли на длительные сроки в аренду за годовую паушальную плату417 одному бакинскому армянину, весьма далекому от мысли организовать использование всех этих нефтяных богатств (о масштабах которых, конечно, еще никто и не подозревал) на промышленной основе. Нефть здесь с незапамятных времен добывали в колодцах на небольшой глубине, просто черпая ее ведрами, и перерабатывали примитивнейшим способом. Поэтому России приходилось покрывать свои потребности в осветительном масле поставками американского керосина, который с 1861 года доставлялся в Европу морским путем.

Чтобы исправить положение, правительство решило не продлевать договор с армянским монополистом, а разбить нефтеносные земли на множество участков площадью по десять десятин (приблизительно 10 га) и отдать их в аренду на выгодных условиях разным арендаторам. Таким образом оно хотело способствовать развитию здоровой конкуренции и сообщить нефтедобывающей промышленности новые, более эффективные импульсы. Чтобы получить в аренду нефтяной участок, нужно было внести на ad hoc418 назначенном официальном аукционе соответствующую паушальную сумму, без всяких дополнительных сборов и без ограничения срока аренды.

На основе этих решений тогда и возникли впоследствии знаменитые заводы Нобеля и другие крупные предприятия419.

Тагиев, рискнув своими четырьмя тысячами, приобрел на них десять ставших впоследствии знаменитыми десятин в Биби-Айбате. Но у него не было средств на организацию буровых работ, стоимость которых он оценил в 20 000 рублей. В конце концов он занял эту сумму у бакинского армянина Затурова на условии, что Тагиев вносит в общее предприятие свою землю, а армянин – 20 000 рублей.

«Пробурив» впустую все деньги, Тагиев попросил компаньона повысить свой вклад, но получил отказ. Если Тагиеву когда-нибудь удастся заработать на этом проклятом участке, где, скорее всего, никакой нефти нет, он может вернуть Затурову 20 000 рублей, заявил Затуров; сам же он отказывается от каких бы то ни было притязаний на эту землю и на их совместное предприятие.

Тагиев в конце концов нашел 5000 рублей, одолжив их у кого-то другого. На эти деньги он продолжил бурение и уже через несколько метров получил такой мощный фонтан нефти, что в одночасье стал богатым человеком. Затуров покончил с собой.