Немецкие шванки и народные книги XVI века

Этот стишок она прошептала ему ровно девяносто девять раз, и он столько же раз повторил его за ней, пока окончательно его не проглотил, то бишь запомнил. А до того он его жевал и жевал, как сынишка его жует заданный урок, и едва дождался утра, так ему не терпелось побыстрее пойти в ратушу. То же самое творилось и с другими шильдбюргерами, у всех головы от усердного сочинительства распухли, и каждый уже считал себя городским головою.

Тем временем рассвело, пора было идти на выборы, и каких только чудесных, благозвучных присказок они там не услышали! Просто диву даешься, откуда вдруг все такими искусниками стали: не иначе как к прежней мудрости обратились и из нее все это извлекли.

Мне только жалеть приходится, что не все их рифмованные присказки известны и на бумагу записаны. Потому следует утешаться лишь несколькими, кои в памяти до сих пор сохранились.

Четвертый по счету шильдбюргер (присказки трех первых для нас навсегда потеряны) выступил вперед и, отдав поклон, произнес:

— Хотя я есть простой мужик,
А присказки сказывать тоже… умею.

— А лучше ты ничего не мог придумать? — закричал на него пятый шильдбюргер. — Проваливай, я хочу быть городским головой! Vide.140

Я пикой своей хорошо владею,
Хоть больше мотыгой работать… привык.

— И только-то? — спросил седьмой, поскольку про шестого в итальянской рукописи никаких сведений нет.141 — Ну, ты истинный городской голова. Только я тебя переплюну. Audi.142

Гансом с детства звали меня,
Но в обиду не дам я… своих детей.

— Как он рвется стать городским головой, — сказал восьмой, — но ему до этого далеко. Пожалуй, я им стану. Audi, conveni.143

Говорят, голова у меня дурна,
Неправда, я шельма, каких… мало.

— Пожалуй, этот тоже на должность не тянет, — сказал десятый. — Но послушайте лучше меня:

Зовусь я Гансик Брадобрей,
Стоит мой домик… на горе.

— Ты, верно, станешь головой! — сказал одиннадцатый. — Только почему мы, мужики, пики наши задом наперед носим. Попробую-ка я:

Чего мне долго рифмовать,
Пойду я лучше… закусить.

— Никто меня пока не превзошел, — заявил тринадцатый, — сейчас я скажу:

Кто рифмовать не научился,
Того повесить я был бы… рад.

— Долой такие присказки! — воскликнул четырнадцатый. — Поспорим, что я стану городским головой.

Хочу я быть городским головой,
Поэтому я сюда к вам… явился.

Много еще других присказок было произнесено, но в рукописи, мышами изглоданной, их уж не прочесть. Известно, что пока те, коих я назвал, и многие другие свои присказки выкладывали, бедный свинопас стоял поодаль ни жив ни мертв. Он боялся, как бы кто его стишок не сказал и его не обошел. И когда кто-нибудь случайно произносил одно-единственное словечко из его стишка, он пугался до смерти, и душа его уходила в пятки. Тут дошла очередь до него, он выступил вперед и сказал присказку своей жены, которую повторил до того чуть ли не тысячу раз, хотя получилось у него немножко не то:

— Вот все говорят, государи мои,
Что нет скотины вкуснее свиньи,
А я скажу, государи мои,
Что нет умнее моей жены.

Услыхав такое, советники воскликнули:

— Это уже на что-то похоже! А ведь у него и впрямь складно получилось!

Тотчас приступили к голосованию и, разумеется, выбрали городским головой свинопаса. Ибо все шильдбюргеры сочли, что этот уж сумеет ответить императору в рифму и поддержать компанию. Кроме того, он все же был должностным лицом, а не простым мужиком, как остальные.

Свинопас наш был оказанной ему честью чрезвычайно доволен, потому что долго об этом мечтал и его желание сбылось. Он понял, сколь отличаются друг от друга счастье и несчастье: как день от ночи, ибо прошлой ночью он был еще свинопасом, а теперь стал полновластным правителем города Шильды.

Глава восемнадцатая

КАК ГОРОДСКОЙ ГОЛОВА ХОДИЛ В БАНЮ И КАК ОН СЕБЯ ПРИ ЭТОМ ВЕЛ