Немецкие шванки и народные книги XVI века

Вспомнила она последний материн наказ: кости возле тарелки положить — и подумала, что речь идет о ее собственных костях, а ноги у нее были довольно костлявые. Поэтому отодвинула она стол, вытащила из-под него ноги и их на стол возле своей тарелки положила, так что тарелка у нее между ногами оказалась. Если бы она своей скромностью да благонравием не чванилась, с ней бы такой конфуз не приключился. Я уж не говорю о том, как она чавкала да ветры пускала, верно, от неудобства вести себя скромно и есть двумя пальцами.

После свадебного пира подошел один к городскому голове попрощаться, а тот, поклонившись, сказал всем следующее: «Достопочтенные честные и премудрые госпожи, шильдбюргерские жены и дочки, а также их мужья, сыновья и приятели, благослови Господь все, что вы съели и выпили за этим столом! Благодарю отца невесты, мать невесты, дочь невесты, сестру невесты, зятя невесты и всю невестину достопочтенную родню… и т. д.». Дальше он уже говорил все правильно.

Вечером легли молодые в кровать (до которой еле-еле добрались), а один осел еще перед дверьми пел. После того как они налюбились, молодая спросила мужа, что ему дочь свинопаса по дороге в церковь говорила. Он долго отмалчивался, но в конце концов она все у него выпытала. «Неужто она не могла всего три денька помолчать?» — спросила молодая жена. «Нет», — ответил молодой муж. «Вот дуреха, — сказала жена, — ко мне два года батюшкин батрак каждую ночь ходил, а я никому до сих пор об этом не рассказывала». Так что небольшое сокровище сын городского головы получил, солому на мякину поменял. Пришлось, однако, о том молчать, чтобы его не засмеяли.

Глава тридцать вторая

КАК ШИЛЬДБЮРГЕРЫ СОБИРАЛИСЬ ПРИ ПОМОЩИ КОРОВЫ СВЕСТИ ТРАВУ СО СТАРИННОЙ СТЕНЫ

Шильдбюргеры в своих делах очень озабочены были общей пользой и старались, чтобы ни в чем она убытку не потерпела. Вышли они как-то за городские ворота и стали осматривать часть старинной стены, которая еще сохранилась: нельзя ли камень из нее на какой-нибудь постройке использовать. А та стена давно уж сверху густой травой поросла, и стали шильдбюргеры жалеть, что такой покос зря пропадает. Начали они друг с другом советоваться, как бы им до той травы добраться и ее использовать. Мнения были высказаны разные: одни считали, что траву эту надобно серпом скосить; однако лезть на такую высокую стену с серпом никто из них не отваживался. Другие полагали, что надо найти хороших стрелков и сшибать траву из самопала. Наконец, вышел вперед городской голова и посоветовал пустить на стену корову, чтобы она всю траву пощипала, тогда не надо будет ни косить, ни из самопала палить.

Совет этот все шильдбюргеры посчитали наилучшим и в благодарность положили первой пустить на стену корову городского головы, на что тот охотно согласился. Пригнали корову, обвязали петлю вокруг шеи, перекинули конец веревки через стену и давай всем миром веревку тянуть — корову наверх подымать. Когда веревка натянулась, корова стала задыхаться, а когда они ее повыше подняли, совсем язык вытянула. Это увидал городской голова и закричал: «Тащите шибче! Она уже травку почуяла и языком к ней тянется. Осталось всего ничего. Сама-то она себе помочь не может, чересчур неуклюжа, надо ее на самый верх затащить».

Но сколько шильдбюргеры за веревку ни тянули, корову поднять им не удалось. А когда они снова ее на землю опустили, то из коровы уже и дух вон. Шильдбюргеры этому были очень рады, так как теперь они могли и шкуру и мясо использовать.

Глава тридцать третья

КАК ОДНА ШИЛЬДБЮРГЕРША ОТПРАВИЛАСЬ С ЯЙЦАМИ НА БАЗАР И КАКИЕ ОНА ПРИ ЭТОМ РАСЧЕТЫ ДЕЛАЛА

Старая пословица недаром говорит:

Нет хуже, чем прибытку ждать,
Недолго дураками стать.
Кто без хозяина считает,
Себя лишь на смех выставляет.
Как ни считаешь — все одно,
Тебя обдурят все равно.
Уж лучше нам о том не ведать
И с легкою душой обедать.

Точно так было с одной женщиной из Шильды. Была у нее одна-единственная курица-несушка, которая каждый день несла ей одно яйцо. И вот как-то собрала та женщина довольно много яиц — не меньше, как она полагала, чем на три гроша, — уложила их в корзинку и понесла на базар. А до базару путь не близкий, попутчиков у той женщины не было, и стали ее одолевать разные думы. Принялась она в уме подсчитывать, какой барыш ее ожидает, и рассуждала сама с собою так: