Немецкий дом

Юрген, напротив, был на взводе. Он закурил сигарету и продолжил курить во время езды, чего Ева еще не видела. Они молча слушали новости по радио. Диктор сообщил, что во многих американских городах прошли демонстрации против расового неравенства. В Сан-Франциско, столице штата Калифорния, был осажден отель «Шератон», поскольку его руководство при отборе персонала дискриминировало чернокожих граждан. Арестовано более трехсот человек. После прогноза погоды, пообещавшего на выходные весеннюю температуру выше двенадцати градусов, началась музыкальная передача «Пятничная пластинка», которую Ева слушала каждую неделю, если оставалась дома. Молодой ведущий, захлебываясь, рассказал, что «Битлз» выпустили новый альбом. И его-то сейчас смогут услышать только слушатели нашего радио!

Can’t buy me loove! Loove! Can’t buy me loove! —

что было мочи завопили певцы из маленького усилителя без музыкального вступления. На четвертом «love» Юрген выключил радио. Они уже как-то поругались из-за «Битлз». Ева полюбила их песни. Музыка захватывала, а молодые британцы притягивали и нравились своей дерзостью. Юрген тогда заявил, что это не музыка, а неорганизованный грохот. Ева ответила, что он мыслит так же по-мещански, как и ее родители. Но сегодня вечером она не хотела начинать ссору и ничего не сказала. Однако про себя решила в понедельник купить в «Херти» новый альбом. Уже первые такты подействовали на нее хорошо и несколько развеяли подавленное настроение.

Несколько позже, как непреодолимая стена на темно-красном вечернем небе, перед ними вырос отель «Интерконтиненталь».

– Ты уже здесь бывала? – спросил Юрген.

Ева покачала головой.

– Семьсот номеров. И в каждом ванная с туалетом и телевизор.

Юрген поехал прямо на здание, и Еве на секунду показалось, что они сейчас врежутся в фасад. Но тут машина нырнула, и они начали спускаться в подземный гараж под отелем. Ева еще никогда не ездила на машине под землей. По ощущению потолок становился ниже, горело всего несколько тусклых лампочек, пестрые знаки и линии на бетонном полу показались непонятными, таинственными. Она схватилась за поручень над дверью. Юрген уверенно лавировал по лабиринту между колоннами и припарковался возле стальной двери с надписью «Вход в отель». Помогая Еве выйти из машины, он не сразу отпустил ее. Ева решила, что он хочет ее поцеловать, но Юрген сказал:

– Пожалуйста, не заговаривай о процессе. Отец может разволноваться. Ты ведь знаешь, он сам несколько лет сидел.

Ева растерялась. С тех пор как она регулярно ходила в дом культуры, Юрген ни слова не сказал о ее работе. Но очевидно, это было для него важнее, чем Ева могла представить.

– Да, конечно, – ответила она. – Он хорошо себя сейчас чувствует?

Юрген кивнул, не глядя ей в глаза. Они вошли в лифт, весь в зеркалах. В медную табличку возле дверей были вмонтированы двадцать две светящиеся кнопки. Юрген нажал на верхнюю. Пока лифт ехал наверх, Ева с восторгом смотрела на их отражения, они убегали в бесконечность – в больших, потом все меньших зеркальных проемах, близко, потом все дальше, дальше. Ева решила, что они хорошо смотрятся вместе: темноволосый Юрген в синем пальто и она, блондинка, в светлом клетчатом. Как муж и жена. В одном из отражений она поймала взгляд Юргена. Оба невольно улыбнулись. Лифт несколько раз останавливался, входили другие люди. Стало тесно. Наконец звякнуло, загорелась верхняя кнопка, и двери открылись на верхнем этаже, где располагался ресторан. Выйдя из лифта, Ева, Юрген, как и остальные гости, сперва остановились у большого окна полюбоваться панорамой.

– Свет в домах как звезды, упавшие с неба, – тихо сказала Ева Юргену.

Юрген погладил ее по щеке:

– Не волнуйся. Я думаю, у отца сегодня хороший день.

Но прозвучало так, словно он скорее хотел успокоить себя, чем спутницу. Она пожала ему руку. В гардеробе их коротким поклоном приветствовал служитель в темном костюме. Господин директор и его супруга уже ожидают в баре «Манхэттен». Юрген помог Еве снять пальто. При этом его взгляд упал на ее глубокое декольте.

– Это было необходимо? – прошептал он.

Ева отпрянула, будто получила пощечину, и прикрыла вырез платья рукой.

– Ну, теперь уже ничего не изменишь.

Юрген предложил ей руку, которую она нехотя приняла. Согласие между ними растаяло.

Возле блестящей металлической стойки изрядно заполненного бара на вращающемся табурете сидел Вальтер Шоорман. Перед ним, в глухом элегантном черном платье стояла Бригитта, пытаясь оттереть мокрой салфеткой пятно на воротнике пиджака, который стал ему слишком велик.

– Все, Бригитта, хватит.

– Но дома его еще не было! Что ты опять натворил?