Немецкий дом

Перед зданием аэропорта стояла желтая машина. «Юрген», – подумала Ева и заметила, что обрадовалась этому. Но потом на заднем сиденье она заметила узловатую фигуру генерального прокурора. За рулем сидел шофер. Светловолосый подошел к Еве и предложил довезти ее до города. Он уступил ей место рядом с водителем, а сам сел сзади, чтобы доложиться начальнику. Машина тронулась с места.

Светловолосый рассказывал, что в части определенных расстояний и углов зрения некоторые свидетельские показания оказались опровергнуты. Но большинство подтвердилось. Кроме того, они получили от польских властей новые надежные документы. Дорожные путевки за подписью главного подсудимого. Светловолосый протянул генеральному прокурору папку, тот пролистал ее.

Ева в лобовое стекло смотрела на плотнеющий поток машин ее родного города. Она боялась встречи с родителями и радовалась всем красным светофорам. Когда они свернули на Бергерштрассе, светловолосый доложил о непредвиденном происшествии: они потеряли одного члена делегации. Генеральный сразу понял, о ком идет речь. Этот канадский еврей.

– А что с ним случилось?

Светловолосый сказал, что до отлета они успели проинформировать в Варшаве польские службы безопасности. Местная полиция проведет поиск.

Выйдя из машины перед «Немецким домом», Ева с удивлением увидела в окно сидевших за столами гостей и посмотрела на часы. Около двух. Обед. Тут за стеклом она рассмотрела мать, которая с тарелками в руках застыла, не сводя глаз с дочери. Вид у нее был испуганный, как будто она боялась, что Ева не захочет с ней разговаривать. Ева чуть приподняла руку, а потом решила поздороваться сразу и с чемоданом в руке вошла в зал. Эдит в этот момент расставляла тарелки. Ева остановилась в дверях. На стойке стояла розовая фарфоровая свинка – новая. Эдит подошла к дочери.

– Здравствуй, мама.

Эдит хотела обнять Еву, но та в оборонительном жесте вытянула правую руку. Они пожали друг другу руки. Потом Эдит взяла чемодан и отнесла его к лестнице. Ева прошла за ней. На копилке она заметила наклеенную надпись «Семья Джордано». Эдит, проследив за ее взглядом, сказала:

– Да, отец решил. Я его отговаривала, но ты же знаешь, какой он упрямый.

Перед дверью они остановились.

– Ты только посмотри, как быстро они опять пришли, – прошептала Эдит. – Тут теперь за углом страховая компания. Они занимают вон те три стола. За стойкой я, кстати, сама. – Ева молчала. – Ты уже обедала? Есть голубцы. Мясо… – Она сложила большой и указательный пальцы в круг и поцеловала кончики. Качнулись серьги.

– Я сначала с ним поздороваюсь, – сказала Ева и прошла на кухню.

Мать двинулась следом, будто боялась, что Ева может передумать и убежать. Стоя у плиты прямее обычного, отец перетряхивал большую кастрюлю, в которой поджаривал голубцы, и время от времени помешивал соус, булькающий в продолговатом ковшике. Его окутывал поднимающийся от плиты чад. Фрау Ленце ложкой разложила картофельное пюре на шесть тарелок, которые в ряд стояли на стойке, и принялась наполнять мисочки огуречным салатом.

– Здравствуйте, фрау Ленце, здравствуй, папа.

Фрау Ленце подняла голову.

– Ах, милая! Хорошая поездка? Погрелась на солнышке?

Ева растерянно посмотрела на нее.

– Фрау Ленце имеет в виду – на море, – торопливо вмешалась Эдит.

Отец снял кастрюлю с плиты и подошел к дочери. Выглядел он плохо – глаза воспаленные, лицо красно-синее, – но пытался излучать гордость.

– Я решил рискнуть! Этому корсету цены нет. Ты видала, какой аншлаг? Заказано уже восемнадцать голубцов.

Ева молча смотрела на отца. Она не знала, что говорить.

– Но для тебя я один найду. Сядь в зале. Получишь самый лучший. Поджарился что надо.

И отец вернулся к плите.

В зале Ева села за один из задних столиков. Мать кухонным полотенцем протерла темную столешницу.

– Я принесу тебе бокал белого.

Это было утверждение, не вопрос. Мать пошла к стойке, по пути приняв еще один заказ. Ева смотрела на оживленных посетителей, душу которых «удерживал в теле» ее отец, и вспомнила обед в здании бывшего офицерского казино в лагере. Почти никто ничего не ел. На выходе Давид тихо и без всяких намеков спросил, не хочет ли она заглянуть на кухню. Ева покачала головой и сбежала куда глаза глядят, но стало только хуже. Мать поставила перед ней бокал вина и тарелку.

– Папа велел сказать, что в пюре дополнительная порция масла.