Немецкий язык с Эрихом Кестнером. Трое в снегу

Sie war empört (она была возмущена). »Ich kann Angst haben, so viel ich will (могу бояться сколько хочу)! Warum soll ich denn mutig sein (почему я должна быть храброй)? Wie komme ich dazu (с чего)? Mut ist Geschmackssache (храбрость — дело вкуса; der Mut). Habe ich Recht, meine Herrschaften (разве я не права, мои господа)? Wenn ich General wäre, meinetwegen (если б я была генералом — извольте; der Generál)! Das ist etwas anderes (это другое дело). Aber so (но так)? Als meine Schwester und ich noch Kinder waren (когда мы с сестрой были еще детьми) — meine Schwester ist in Halle an der Saale verheiratet, recht gut sogar, mit einem Oberpostinspektor (сестра моя вышла замуж, даже очень удачно, в /городе/ Галле на /реке/ Зале за старшего почтового инспектора; der Oberpostinspéktor), Kinder haben sie auch, zwei Stück, die sind nun auch schon lange aus der Schule, was wollte ich eigentlich sagen (есть дети, двое, они, правда, уже давно кончили школу, да, что это я хотела сказать; das Stück — штука, кусок)? Richtig, ich weiß schon wieder (точно, я уже вспомнила) — damals waren wir in den großen Ferien auf einem Gut (тогда, в летние каникулы мы были на одной крестьянской ферме; das Gut) — es gehörte einem entfernten Onkel von unserem Vater (она принадлежала очень дальнему дяде нашего отца), eigentlich waren sie nur Jugendfreunde und gar nicht verwandt, aber wir Mädchen nannten ihn Onkel (они, собственно, были друзьями юности, а вовсе не родственниками, но мы, девочки, звали его дядей; die Jugend — юность), später musste er das Gut verkaufen, denn die Landwirte haben es sehr schwer, aber das wissen Sie ja alle (потом ему пришлось продать ферму, крестьянам очень трудно, да все Вы это знаете; der Landwirt — фермер), vielleicht ist er auch schon tot, wahrscheinlich sogar, denn ich bin heute (может, он уже умер, даже вполне вероятно, ведь мне сейчас) — natürlich muss er tot sein, denn hundertzwanzig Jahre alt wird doch kein Mensch, es gibt natürlich Ausnahmen, vor allem in der Türkei, habe ich gelesen (ну конечно, умер, до ста двадцати лет никто не доживает, правда, есть исключения, особенно в Турции, я читала; die Ausnahme). Oh, mein Kopf (о, моя голова)! Ich hätte gestern Nacht nicht so viel trinken sollen, ich bin es nicht gewöhnt, außerdem habe ich fremde Herren zum Tanz engagiert (не надо было столько пить вчера вечером, ведь я к этому не привыкла, да еще я звала танцевать незнакомых господ; engagieren — приглашать/натанец/; [ангажирн]). Sie können mich totschlagen, ich habe keine Ahnung mehr, es ist schauderhaft, was einem in so einem Zustande alles passieren kann (Вы можете меня убить, но я понятия не имею, просто жутко, что может произойти с человеком в таком состоянии; der Schauder — дрожь, озноб; ужас; содрогание)...«

Bums! Die Drahtseilbahn hielt (канатная дорога остановилась; halten— держать; останавливаться). Man war an der Gipfelstation angelangt (они прибыли на верхнюю станцию; der Gipfel— вершина). Die Fahrgäste stiegen laut lachend aus (пассажиры выходили /из кабины/, громко смеясь).

»Die alte Frau hat den Höhenrausch (у пожилой женщины высотная болезнь; die Höhe — высота; der Rausch — опьянение)«, sagte ein Skifahrer (сказал один лыжник).

»Ach wo (да бросьте, да что Вы)«, antwortete ein anderer (ответил другой). »Sie ist noch von gestern Abend besoffen (она еще со вчерашнего вечера пьяна: «напившаяся»)!«

193.  »Sind Sie aber ein Angsthase!« meinte Schulze ärgerlich.