Немёртвый камень

Энергетические нити оказываются связанными в узлы и напоёнными магией. Сила предмета, его опыт — получают направление. Сверх-цель. Смысл жизни, который артефакт — теперь уже артефакт — начинает выполнять.

Но случается так, что приходят… им нет имени, пусть они и называют себя артефакторами. Хотя лучше бы назывались — деартефакторами. Уничтожители — ещё ближе.

И тогда все прекрасное, пройдя целых четыре жизни, обращается в прах.

— Учитель, почему так?

Берцедер скривил губы и тронул пальцем останки изящной вещицы на столе. До своей смерти эта подвеска дарила радость, продлевая жизнь и оберегая от болезней — пока ей на жизненном пути не попалось звено Одонара. Он почти мог слышать ее внутренний крик, когда мощный импульс энергии разорвал в клочья энергетические узлы, раскромсал и убил нити, которые образовывались сотнями лет — в течение всех жизней. Убийцы. Не лучше Холдона — тот твердил, что бессмертия нет, упорно его достигая при этом, а разгадка-то всё время была рядом.

Бессмертие — есть. Но оно — не в мире людей или магов, а в более сложном, высоком и изысканном.

— Почему так, учитель? Они этого не видят?

Яспис, самый младший из его учеников. Семь лет и три месяца. Очень хорошие способности — да и как тут иначе…

— Не видят. Но это только потому, что не хотят. Я говорил тебе уже: у каждого артемага есть дар слышать вещи. У некоторых он мал. У некоторых, как у Холдона — велик. Только нужно их слушать. Смотри, — он берет со стола ракушку, большую, сияющую перламутровыми оттенками. Протягивает белобрысому сорванцу. — Что она говорит?

— Ух! — задохнулся, как при виде лучшего лакомства. Цапнул с ладони, поднес к личику, сосредоточился, вслушиваясь. — Это из внешнего мира, да? И там, где она родилась, было очень тепло. И она попала к одному рыбаку, который подарил ее какой-то девушке, а девушка была очень сварливой, — засмеялся. — Говорит, могла ворчать дни напролет. А про контрабандистов эта вещь почти ничего не помнит…

Голос его перешел в чуть различимое бормотание: увлекся услышанным. Берцедер усмехнулся умиротворенно, глядя на сосредоточенно нахмуренные брови. Вспомнилось, как сам впервые погрузился в невероятный мир предметов, как учился выговаривать «вещь» как нечто драгоценное — первая наука, которую он сейчас дает своим ученикам…

Осколки убитой подвески он бережно собрал и завернул в платок. Некоторые камни еще можно использовать как основу под другие артефакты, но что это — все равно что пришивать человеку конечности от трупа. Они все равно будут помнить смерть.

— Смотри и слушай, — сказал он Яспису перед тем, как выйти из комнаты.

В Ниртинэ нынче было немного народа. Это даже вообще не было Ниртинэ: помещение его школы, так тщательно замаскированное на севере страны, в Хелденаре, пришлось покинуть пару месяцев назад: слишком уж часто в тех окрестностях стал мелькать силуэт Витязя Альтау. Встреча была делом времени, и при помощи союзников из Семицветника Нитринэ всем составом перебралась сюда.

Мажорные леса. Это было вызовом Бестии, которая именно здесь не так давно обнаружила возрожденный Арктурос — едва при этом не умерев. Недалеко от нынешнего места обитания Берцедера и его товарищей располагалась та самая база в Кошкиных Горах, где были выведены «пасынки» и скрывался сам Сын Дракона. Словом, места знакомые, хотя Мажорные Леса были достаточно велики, чтобы в них можно было отыскать еще одно убежище.

Когда-то здесь был город, не просто город — одна из столиц маленьких княжеств, которые их правители предпочитали называть королевствами. От города мало что осталось, но что стоит для артемага организовать себе убежище?

Берцедер Кокон неспешно шел по полуосыпавшимся коридорам — наполовину древним, наполовину вопиюще новым. Голос вещей вел вернее любого проводника. В его Ниртинэ всегда царил идеальный порядок, но сегодня было тихо по-особенному: многие ушли на Лилейное поле, чтобы помочь с казнью Витязя. Этим нескоро предстоит вернуться.

Но младшие на месте. Низший уровень — который он именует «техниками» — способны создавать артефакты и работать с ними, но не понимают красоту вещей. Не хватает природного дара, чтобы по-настоящему услышать. Такие ребята обычно корпеют над тем, что один из учителей шесть сотен лет назад окрестил «ухаживанием». В вещь нужно влюбиться. Представить, что она для тебя — единственная в мире. Пусть даже это чрезвычайно уродливая статуя клыкана, созданная из человеческих костей. Она — прекраснее любой земной девушки, потому что ни одна земная девушка не может позволить себе такое внутреннее совершенство.

Середняки — «слышащие» — бьются над тем, чтобы верно истолковывать ответы вещей и задавать им свои вопросы. Работают над диалогом с предметами, поэтому здесь шума немного больше: кое-кто пытается высказать что-то вслух. Вон тот рыжий парнишка в крапинку, то есть, в веснушки, конечно, сейчас раскрошит свой кусок кварца в пальцах от старания — природного таланта ему не хватает.