Немка. Повесть о незабытой юности

В 1947 г. я не встречала малолетних в поле, зерновые убирались в основном комбайном, что меня тоже наводило на безрадостные мысли, мне бы хотелось услышать пение жаворонков, которое теперь поглощалось шумом машины.

Радовало очень, что не приходилось больше ночевать в бригаде. Если работали на отдаленных полях, вечером приходила подвода и увозила нас домой, утром нас отвозили опять. Если поле было вблизи села, мы ходили пешком.

Однажды вечером, когда мы еще засветло прибыли на колхозный двор, я, набравшись смелости, зашла к матери Даши и Михаила Цапко. Она была одна дома, от неожиданности она растерялась, потом взяла мою руку в свои, повела меня к столу и предложила стул. Я же осталась стоять и только смотрела на застеклённое фото, висевшее над столом, на фотографии была я и мои племянницы-близнецы, когда мне было лет 10–11.

„Отдайте мне, пожалуйста, эту карточку, у нас не осталось ни одной такой, зачем она вам?" По-моему, голос мой звучал немного плаксиво.

„Лида, детка, я не могу тебе вернуть её, я пообещала моему сыну, что никому её не отдам, что я её буду беречь как зеницу ока. Извини, но от меня ты её не получишь. – Она стала к стене рядом с фотографией. – Когда Михаил вернется, тогда с ним и разговаривай".

Я смотрела на неё не без восторга. Маленького роста, может, даже меньше моей матери, но покрепче комплекцией, большие сине-зеленые глаза с продолговатым разрезом, маленький рот и большеватый нос с горбинкой. „До свидания", – сказала я, как могла вежливо, и ушла.

И мучили угрызения совести: почему я только туда пошла? Дура я и только! Я же тогда еще, в 5-м классе решила это фото забыть, как будто его никогда не было. Но с другой стороны, не хотелось мне, чтобы моя фотография была вывешена в этом чужом доме. А с этим Михаилом я никогда не буду разговаривать и видеть его не хочу. Странным мне казалось, что его мать, Мария, умная, в общем-то, женщина, всё это терпит и его еще защищает. А его сестра Даша и брат Александр должны теперь изо дня в день смотреть на это фото, может, они смеются надо мной.

Дома я всё рассказала Элле, она только смеялась. „Может, они все к тебе хорошо относятся, вся семья, и тебе гордиться надо этим. Когда заканчивается его служба?" – „Откуда я знаю? Меня это не интересует". Немного подумав, я добавила: „Я всегда считала, что Роза и он хорошая пара. Оставим это…"

Лето заканчивалось, наступала пора школьных занятий. В один из последних дней августа, ранним утром я встретила на колхозном дворе Галину Шкурко, которая теперь работала секретарем в сельсовете. „Твоя подруга Татьяна Сорученко вчера звонила в сельсовет, хотела, чтоб тебя позвали, я ответила, что это невозможно, тогда она спросила, возможно ли тебя в поле найти, если она сегодня придет в Кучук, что я тоже считаю невозможным, тогда она убедительно просила тебе передать, что она сегодня вечером будет тебя ждать в Родино, что это очень важно. Она ждет тебя у входа в парк. С бригадиром я уже договорилась, но до обеда ты должна поработать еще, потом пойдешь, завтра ты выходная". Она, видимо, заметила, что я ей хотела возразить и что мне в Родино вовсе не хотелось идти, и сказала: „Я просто не смогла отказать в её просьбе". – „А что с комендатурой? Как мне там объяснить?" – „А ты не ходи к ним, а если поймают, мы тебя уж защитим".

У ворот в парк я увидела Татьяну с человеком в военной форме. Я так и думала, она выходит замуж. Она меня тоже заметила, подбежала, обхватила, и её напарник был уже рядом.

„Лида, я хочу, чтобы ты познакомилась с моим братом". – „Виталий", – представился он, при этом он слегка наклонил голову, а его ботинки (или сапоги) каким-то образом со звуком столкнулись. Ошеломленная, вне себя от возмущения, я отступила на шаг, высвободив руку из её рук.

„Лида, милая, мы с тобой не скоро увидимся, я в школу больше не приду и покидаю навсегда Родино". Она снова обняла меня и поцеловала в обе щеки.

„Всего тебе хорошего!" И она убежала. Я за ней. „Татьяна!" Но она подняла только руку и качала головой, не оглядываясь. Виталий последовал за мной. „Что всё это значит?" – спросила я, не скрывая своего раздражения. „Это значит, что мы с сестрой завтра ранним утром вместе поедем на железнодорожную станцию, она еще не всё упаковала, поэтому такая спешка". – „И куда же вы поедете?" – „Татьяна – в Новосибирск к нашей тёте, она там будет учиться. Я – в Томск, мои каникулы заканчиваются". Мне стало любопытно, но спрашивать о чем-либо не хотелось, и я согласилась на его предложение пройтись по освещенной центральной аллее парка до танцплощадки. „Не боитесь ли вы меня?" – спросил он вдруг. – „Я вас не боюсь".