Немка

Когда я представилась классу, из последнего ряда вверх потянулась рука. Бог ты мой, это была Вера Песенко, которая во время моих голодных школьных лет несколько раз по дороге в Родино подавала мне такие «драгоценные» продукты питания. «А как мне теперь называть…? Ты или вы», — спросила Вера тихо и неуверенно, не в её обычном бойком тоне. «Я теперь ваша учительница, а как обращаются ученики к своим учителям, ты, конечно же, знаешь, Вера». — «Да. Значит, вы, Лида Александровна?» — «Точно так!» — «Но вы же знаете меня еще… Лида Александровна?» — «Я тебя очень хорошо знаю, Вера». Она села, при этом она всех учеников, взгляды которых были устремлены на неё, вызывающе оглядела.

Так началось знакомство с моим пятым классом. Потом так же с шестым и седьмым классом. В седьмом классе была моя племянница Маруся, она была три года младше, а еще одна ученица была два года старше меня. Большинство же были на 2–3 года младше меня и, само собой разумеется, все они до этого называли меня на «ты». Не без волнения я пришла на первый урок в 7 класс, но обошлось всё без каких-либо осложнений. Все называли меня на «вы», хотя некоторые из них с трудом скрывали улыбку.

По причине недостатка уроков немецкого языка в нашей школе (до полной нагрузки — 18 уроков в неделю — если не ошибаюсь), меня обязали вести уроки рисования (и пения?) в 5–6 классах и черчения в 7 классе. По принципу «терпение и труд всё перетрут» я всё-таки сумела кое-что дать по этим предметам своим ученикам. Хотя я очень старалась привить ученикам интерес к немецкому языку, мне это удавалось весьма ограниченно.

Через 2–3 недели после начала учебного года директор нашей школы Федор Иосифович Мирошниченко передал мне решение райкома комсомола о том, что я, как комсомолка, обязана на общественных началах выполнять обязанности старшей пионервожатой школы. На основании этого я должна завтра поехать в Родино на двухдневный семинар, который проводится в райкоме комсомола. Он показал мне телефонограмму, которую мне следовало подписать, и посоветовал мне обратиться к кому-нибудь из трёх председателей колхозов, не едет ли завтра кто-нибудь в Родино, чтобы я могла с ними поехать. Этим я пренебрегла, и на следующее утро отправилась в Родино пешком (по привычке).

От семинара в моей памяти едва ли что осталось, но другое событие меня основательно потрясло. Сашу, мою любимую хозяйку Александру Михайловну, оставил муж, т. е. бросил. Я её едва узнала: похудевшая, с запавшими глазами, лицо бледное, но держалась она с полным самообладанием, ни слова о её страдании.

Из её коротких ответов на мои вопросы следовало, что в письме из Барнаула, где он учился в высшей партшколе, он сообщил, что нашел женщину своей мечты, и они исключительно хорошо подходят друг к другу.

«Саша, милая Саша, — я пыталась её успокоить. — Да он просто ничто, нуль! Он вас не стоит, Саша». — «Я уж как-нибудь справлюсь с этим делом». Она умела владеть собой и находила силы бороться со своим горем.

В последующий школьный день все ученики знали, что я не только учительница, но и старшая пионервожатая школы. Я не уверена, что в этой школе когда-нибудь был пионервожатый. В годы моей учебы в этой школе в 1941–44 гг. не было ни вожатой, ни пионерской организации вообще. Теперь же я обязана создать пионерскую организацию. Для этого следовало всех желающих учащихся 4–6 классов принять в детскую организацию им. Ленина-Сталина, т. е. в пионеры (а пионерами теперь хотели быть почти все) и оказывать на них воспитательное влияние. Громкие слова, но я была далеко не уверена, что справлюсь с этим. И вообще, как они могли мне, немке, доверить эту обязанность?.. Одно другому совершенно не соответствовало… Но я была обязана… и НКВД в курсе всего… и я, по-моему, сумела — на общественных началах — с большим старанием развернуть достойную деятельность.

На торжественном собрании детей выстроили в открытый четырехугольник, и после того как они, повторяя за мной, дали торжественное обещание, они стали пионерами.

Теперь старшая пионервожатая: «Пионеры, в борьбе за дело коммунистической партии Советского Союза, будьте готовы!»

«Всегда готовы!» — в один голос ответили они. Это была формальная сторона дела. В своей записной книжке (школьной тетради, разрезанной пополам) я тогда записала: «Всегда и во всём не забывать: честность, правдивость, пунктуальность, добросердечность, трудолюбие, не быть трусом и всегда держать своё слово!»