Немного ночи (сборник)

Читать в междугороднем автобусе, конечно, можно. Но многое зависит от обстоятельств. Во-первых, важно – что читаешь. Потому что состояние движения, даже когда едешь по хорошей дороге, мешает сосредоточиться, и при чтении самой серьезной книги в голову пролезают только самые простые и примитивные суждения. Я, например, имел с собой томик американского писателя Кастанеды. Читал его минут двадцать-тридцать – пока выезжали из города. Разум постоянно отвлекался на другое. Например, я искоса разглядывал пассажиров. Я люблю, когда среди пассажиров обнаруживается симпатичная девушка. Тогда можно ехать и думать о ней – например, пытаться угадать по ее сонному лицу, о чем она думает и хочет ли секса. Мне почему-то кажется, что все симпатичные девушки хотят секса. На мой взгляд… ну, если бы я был Богом и создавал мир, то было бы абсолютно логично сделать так, чтобы все симпатичные девушки постоянно ощущали неудовлетворенность своей половой жизнью. А некрасивые – наоборот, были бы абсолютно фригидны и самодостаточны. И если верить тому же Кастанеде – что мы сами каждое мгновение создаем и поддерживаем свой мир своим осознанием – получалось, что таки да! каждая симпатичная девушка в моем мире постоянно хочет секса! Но, даже в моем мире я был уверен, что хочет она это дело вовсе не имея в виду меня.

Никаких девушек среди моих спутников не наблюдалось. Автобус был заполнен только наполовину. И на большей части парных сидений сидели по одному дядьки с внешностью мелких начальников и тетеньки в возрасте менопаузы.

Еще я думал о предстоящем отдыхе. Это так называлось: отдых в санатории «Здравница Кузбасса». Было немного странно, что здравница Кузбасса находится не в Кузбассе, а в каких-то алтайских предгорьях, но для человека, использующего вместо туалетной бумаги российские рубли, подобная мелочь – не самая удивительная деталь мироздания.

Я получил путевку случайно и бесплатно. Случайность и бесплатность обычно взаимосвязаны. Главный редактор газеты, в которой я работал, возила нас на какую-то начальственную тусовку. Там были заместители губернатора, начальники департаментов, и почему-то множество журналистов. Все действо, впрочем, сводилось к простому выпиванию и закусыванию. Журналисты сидели за длинным П-образным столом. Во главе сидела заместитель губернатора – напряженно-улыбчивая тетка сорока с небольшим лет. Она не ела и не пила, но зато рядом с ней находился смутный быстроглазый тип, который время от времени привставал на стуле, как на стременах, и вполоборота к своей сановитой соседке вскрикивал шутливо и в то же время отчетливо:

– Тамара Сергеевна! А Иван Александрович не пьет!

Тамара Сергеевна и все присутствующие вперивались взглядом в какого-нибудь немолодого лысеющего и потеющего человечка журналистской наружности, который тут же хватал бокал и натужно делал большие глотки.

Я так и не понял, что это было. Но после того застолья мне почему-то дали путевку в Белокуриху. Почему именно туда – я тоже не знаю. А Тамара Сергеевна вскоре после этого попала в Госдуму. Наверное, все же было что-то в этом рюмочном мероприятии – предопределение судеб. Или по-русски лучше сказать: распределение?

Через пару часов автобус начал жутко трястись и резко сбавил ход. Это закончился асфальт, и мы ползли теперь по алтайской грунтовке. Даже в салоне было слышно, как визжат пережевываемые щебнем шины. Царило сонное молчание. На меня дуло из окошка. Довольно сильно, так что я даже прикрылся курткой, как одеялом. И задремал.

Проснулся от тишины, в которой раздавались гулкие колокольные удары. Один за одним. Монотонно и яростно. Как набат народного бунта. Так что когда между ударами воцарялась короткая тишина, у меня в черепе еще тихо гудело.

Мы стояли посреди безвестного селения. Было что-то вроде деревенской площади. Пыльный бугристый пустырь: с одной стороны магазин – серая коробка бетонного дзота, дощатый покосившийся туалет о двух дверях, с другой стороны – бревенчатые дома за крашеными заборами. Посередине, на капоте вишневого жигуля сидел алтайский фермер, обставившийся банками и ведерками с медом. К туалету очередь.

Я встал и пошел к туалету. Колокольный звон оглушал меня при каждом шаге. Он был рядом, так близко, что ощущалось дрожание воздуха от каждого удара. Через несколько метров я увидел. Наш автобус расположился у края площади, чуть накренившись на один бок. У заднего колеса нараскорячку, как борец сумо, стоял наш водитель с голым торсом и бил по колесному диску тяжкой пудовой кувалдой. Видимо, он делал это давно. И, видимо, ему приходилось делать это часто. Его загорелая коричнево-рыжая спина сочилась потом, под кожей толстыми канатами ходили мускулы. С каждым новым усилием и оглушающим ударом от его напряженной фигуры расходились эманации злости.

«Ремонт машин кувалдой», – подумал я. Зашел в магазин и купил мороженое в стаканчике. Видимо, тут часто останавливались междугородные автобусы. Просто так в деревне мороженое не продают.

Немного ночи в девичьих глазах