Немного ночи (сборник)

Подошел Федор к тому, что с коленом поврежденным прочь полз, наступил ему на ногу и повелел: «Скажи, где Иван, не то убью». Тот же обернулся и, руками от Федора отстраняясь, ответил: «Убили мы Ивана. Убили насмерть. Наказать хотели прутом железным, да по голове попали, потому как на нас он кинулся. Упал он и не дышит. Тело в уголь зарыли…» Ударил Федор лежащего ногой в бок и к угольной куче кинулся. А куча огромная, и, где ни примешься уголь разгребать, осыпается он и самого Федора засыпает. В одном месте шарит он руками – один уголь под пальцами, комки ногти обламывают, осколки ладони режут. В другом месте – пыль угольная, как вода расступается, как песок не отпускает. Упал Федор в отчаянии грудью на уголь и звать стал: «Иван! Иван! Сынок!». И вдруг рядом с лицом его из угля рука поднялась. Разгреб Федор пыль да осколки, и вытащил Ивана. А Иван дышать не может – хрипит, кашляет, угольную грязь выплевывает, да кровь из его головы течет, наземь каплет. Поднял Федор его на руки и говорит: «Иван!». А Иван молчит и дышит все медленнее. Донес Федор Ивана до школы, оттуда по телефону «скорую помощь» вызвали.

После стражников городских призвали – тех схватить, кто Ивана и Федора убить пытались. На дознании они рассказали, как позабавиться хотели чужой дракою. И как кинулся на них Иван, железо схватив. И как отняли у него то железо и били. А после померещилось им, что не дышит он. И решили его закопать в угле, чтобы сразу никто про убийство не прознал и на них не подумали.

А Иван через две недели из больницы вышел и вернулся домой. И ждали его подарки да угощения разные. В тот вечер выпил Федор вина и сказал Ивану в сердцах: «А ведь не подними ты руки из угля – не нашел бы тебя. Умер бы ты. И как только сил тебе хватило?» Иван ответил: «Обступила меня тьма смертная, черная, как тот уголь, и холодная, как вода зимой в реке. И слышал я во тьме голос твой, меня звавший. На голос руку протянул». Отвернулся Федор от Ивана, чтобы слезы неожиданные спрятать, и спросил: «Слышал ли, как я тебя звал? Как называл тебя?». «Слышал, – сказал Иван. – Именем чужим звал. А почему так – понять не могу, ты скажи». «Каким именем звал?» – спросил Федор. Иван ответил ему: «Мухамет».

После дня того минуло четыре месяца. И родила Ольга дочь, и назвали ее Любовью. Радовался Федор – отец ее, и радовалась Ольга, и Иван рад был. После всего свершившегося, хоть и не стал Иван Федора называть отцом, но принял его душой своей как родного. А Федор и вовсе счастлив был, ибо давно мечтал о семье и потомстве. И не делал он разницы ни в словах, ни в делах между Иваном и дочерью своей, Любовью. Да и когда задумывался о том, не мог назвать разницы, ибо держал их в сердце своем равно.

Иван боле в синяках не приходил домой. Однако из отрока своевольного и молчаливого вырос со временем в такого же юношу. Скрывал он помыслы и желания свои не только от сверстников своих, но и от родителей. Родители же, хоть и видели угрюмость сына своего, думали, что пройдет сие, как угри юношеские проходят. Сверстники же Ивановы на него с опаской смотрели и шутили промеж себя, что повредился разум его от удара железным прутом. И девы юные избегали Ивана, и говорили, что бесчувствен он, как мертвый или же каменный. Иван же, казалось, не замечал, что про него говорится, и жил себе, как прежде.

Когда пришло время оставить школу, избирали юноши и девы себе дело или учебу дальнейшую. И сделал Иван свой выбор: приступил он к обучению в горном техникуме, что был в их городе, и намеревался стать он горным мастером или инженером по глубинным насосам или вентиляционному оборудованию.

Мать его, Ольга, поначалу воспротивилась его выбору. Но вскоре смирилась и тешила себя мыслями, что коли не простым углекопом под землю пойдет, так и не останется там.

В учебе Иван преуспевал легко. И покойно было оттого родителям его. И спускался он под землю, в шахты глубокие, проходил там производственную практику. Ольга поначалу плакала, губы в кровь кусала, стоило ему лишь сказать о практике. А потом и привыкла, и успокоилась. Да и Федор ее успокаивал, говорил: «В одну воронку горе дважды не падает. Что тебе, жено, подземелий бояться, когда среди бела дня его убивали под синим небушком? Сын да дочь у нас! Скоро его детей нянчить будем, а потом и на Любушкиных чад полюбуемся. Об этом думай, этим живи!» Кивала Ольга мужу головой да улыбаться начинала и, если Иван в доме был, вопрошала его шутливо: «Когда невесту в дом приведешь?». Иван же смущался слов таких и краснел лицом, ибо до сих пор нецелован был.

Завершил Иван учебу в техникуме, когда вышло ему девятнадцать лет. Испросил себе место младшего инженера по вентиляционному оборудованию, чем порадовал мать свою, – не простой шахтер, не всегда внизу, да и возле вентиляторов безопаснее, потому что метана меньше. И трудился Иван, и деньги заработанные частью матери отдавал, частью на себя тратил.