Немного свежего хлеба (СИ)

Котька вылетел в коридор, даже не простившись с Рыжим - ничего с ним не случится. В голове как бешеная носилась одна только мысль – насколько эта чёртова болезнь серьёзна? И если серьёзна, почему Верни не лечится. Сердце почти совсем остановилось: неужели это неизлечимо?

Женя стоял около входа, уже обувшийся, и опять смеялся с Конём, как и вчера, ценил плоский юмор, широко улыбался, но на этот раз Котька видел глубже и уже не обманывался этим показным весельем. Теперь он точно знал, что это всё неправда. Глаза Жени по-прежнему были потухшими, и голос звучал глуше. Нужно было срочно ехать домой. Верни не спал всю ночь - в этом Котька был уверен почти на все сто процентов - и теперь едва держался на ногах.

- Спасибо этому дому, пойдём к другому, - улыбнулся Женя и пожал протянутую руку Коня. Котька с трудом подавил в себе желание силой вытолкать Верни из этой дурацкой коммуналки, где никто ничего не видит дальше собственного носа. Хотя сам-то он давно ли стал видеть?

- Пока, пока, - поторопил всех Котька. Это представление силы уже капало на нервы. И надо было так притворяться? Если Котьке было хреново, то он просто шёл домой и лечился, а не улыбался всяким идиотам, которые в упор не видят, что ты едва на ногах стоишь, и треплется, и треплется, ну настоящий бесчувственный идиот!

В подъезде Женьке стало совсем худо. Он опёрся плечом об обшарпанную стену и закрыл лицо рукой. Котька молча смотрел на него и ничего не мог с этим поделать. А что он мог? Спросить все эти пошлости про то, как он себя чувствует? Да видно же, что плохо, того и гляди свалится прямо на пол в этом грязном, пропахшем табаком и кошачьей мочой подъезде.

- Может, поедем в больницу? – Котька придвинулся ближе, чтобы если что быть рядом. Никогда прежде ему не было так страшно, и так стыдно за то, что он ни черта не знает о психологии больных лейкемией, или что там у него? Хотя какая нафиг психология, это вообще не наука, а просто повод оправдать свои гадкие поступки. Вот например, Котька был интровертом и меланхоликом, как написали после дурацкого теста с предсказуемыми вопросами, и это значит, что он имеет право молчать, думать там про себя всё что хочет, кипеть от злости, а потом успокаиваться, и всё потому, что у него такой темперамент, и не «нужно ломать свою личность». Да, да, прямо так и написано, личность не надо ломать. Тест для неудачников, честное слово, чтоб им не так тяжко жилось.

- Никаких больниц, - прошептал Верни, тяжело вздохнув, убрал руку от лица. Над его верхней губой блестели капельки пота. Очевидно, опять температура поднялась. – Сейчас всё пройдёт.

Он ещё и улыбнуться попытался, ну полное безумие. Котька даже не успел понять, что случилось, но руки сам потянулись к Женьке, чтобы обнять, ну что ещё он мог сделать?! Чёрт возьми…

- Потерпи немного, - выдохнул Котька в самое ухо. Верни весь сжался, замер, казалось, что он совсем перестал дышать. Потом осторожно поднял руки и коснулся Котькиной спины, крепко сжал ткань свитера. – Я такси вызову, так быстрее будет.

- Хорошо, спасибо.

Женька отстранился сам. Котька опасливо всмотрелся в его лицо, боясь увидеть эту придурочную лживую улыбочку – типа со мной всё ок, не переживай! Но Верни не улыбался, значит, никакого притворства не было. Взгляд опять был живым и внимающим. И это уже было хорошо.

- Я заболел, когда мне исполнилось одиннадцать. Мама подумала, что меня сглазили. Наша соседка по московской квартире очень любила гладить меня по голове при любой возможности. Своих детей у неё не было, поэтому, когда это всё началось, мама и подумала про неё плохо. Но я до сих пор в это не верю. Та женщина была просто одинокой и несчастной, и ничего плохого не было в том, чтобы она гладила по голове чужого ребёнка, тем более что тогда я был очень симпатичным… волосы завивались на кончиках, - Женя показал длину воображаемых волос и в какую сторону они завивались. Очевидно, это смотрелось очень мило. Он даже засмеялся, вспомнив, а потом замер на высокой ноте и опять погрустнел. - Мама приглашала батюшку, он освятил нашу квартиру, меня, говорил что-то про демона, который сидит во мне и не даёт жить спокойно. Мы проводили какие-то обряды очищения… Глупостями занимались… Потом отцу надоело смотреть на все эти бесполезные развлечения, и он отвёл меня в больницу. Никогда не забуду этот день. Светлый кабинет с большим окном, а за ним дворик. Я ёрзал на стуле и никак не мог угомониться, хотел гулять. У меня был друг, жил в соседнем подъезде. Ему обещали привезти велосипед, и я думал про велосипед в то время, когда отец слушал, что говорит ему врач. А потом, когда я в очередной раз спросил, долго ли ещё ждать, отец посмотрел на меня так, что я всё понял. Без слов. Я был болен и очень серьёзно.

Женька замолчал, поправил подушку и удобнее устроился, закутался в одеяло по самую шею. Такой он сейчас был мелкий и умилительный. И очень-очень несчастный. Котька сполз с подоконника и лёг рядом.

- Не против?