Немного свежего хлеба (СИ)

Сердце Котьки ухнуло вниз, провалилось куда-то в желудок. И хотелось спросить, даже закричать – а я? А как же я?! Но он не стал этого делать, даже в лице не изменился. Когда говорят такие вещи, значит, хотят, чтобы их услышали и поняли. Светка часто рассказывала про своего бывшего парня, но так плохо, что Котька как идиот гордился, что он-то не такой, и никогда таким не будет. Жалкая гордость. Велика заслуга быть чуть лучше какого-то бабника и тупицы из деревни. А быть лучше Олега невозможно, и дело не в том, что он был первым у Верни, дело в этом голосе, который меняется, когда говорят о любимом человеке. О Котьке никто и никогда так не говорил, и, скорее всего, не будет. Он слишком обычный. И из больницы не побежал бы, наверное.

- А почему ты выбрал меня? Потому что у меня нет денег?

Иногда Котька был жестоким. И к самому себе, и к окружающим. Можно это объяснить невнимательностью матери или его темпераментом, привычкой, всей этой кучей умных слов, про которые пишут книжки. Но чем бы это ни оправдывалось, жестокость присутствовала и била по нервам. Быть может, ещё поэтому у Котьки не было друзей. А кто захочет слышать вечную правду про себя? Исключительно в негативе, чтоб больше не спрашивали?

Но Женька не обиделся, казалось, что его нисколько не задел этот вопрос. Котька видел в его взгляде понимание. Понимание его отчаяния. Когда они успели так сблизиться? Вот прям и говорить не нужно: всё и так понятно, без слов.

- Нет, не из-за денег, - Женя тяжело вздохнул. На его щеках горел лихорадочный румянец. Пора уже прекратить этот нервный разговор. Но так хотелось знать… А что же Котька, ну хоть чуть-чуть нужен, интересен, важен?

- А из-за чего?

- Я давно заметил, что ты смотришь на меня иначе, нежели все остальные.

- Как иначе? Я видел, как ты общаешься с Митей, как Конь смотрит тебе в рот, а Конь никому никогда не смотрит в рот, он сам всё знает. А я-то почему?

- Потому что ты первый заговорил со мной, потому что ты считаешь меня чудом…

- Я похож на Олега? – Котька, усмехнувшись, даже приподнялся на локте, ну такое смелое предположение – волос дыбом, честное слово. Это с ним что-то неладное, совсем крыша поехала. А вдруг…

Женька засмеялся. Очень уж хорошо он смеялся, так добро и искренне, как маленький ребёнок, который ещё не умеет актерствовать и клоунадничать. И смеётся просто потому, что ему весело.

- Совсем не похож.

- Засада, - картинно выдохнул Котька. – А хотелось тоже великой любви.

- Ещё будет.

Смех стих. В комнате стало как-то неуютно. И в голову мысли полезли нехорошие, о том, что Женьке непременно нужно ложиться в больницу, а это значит - уезжать. На сколько? На полгода? На два года? А если опять не поможет?

Верни закрыл глаза и зябко поёжился. Котька потрогал его лоб – не очень горячий, уже лучше, но всё это мертвому припарки: не то они лечат, это же не обычная простуда, чтоб всё моментально прошло.

- Голова болит?

- Постоянно, - не открывая глаз, ответил Женя.

Котька склонился над ним и прикоснулся губами ко лбу.

- Можно я тебя поцелую?

- Можно, - коротко вздохнув, ответил Верни. По его щеке прокатилась слезинка, и ресницы намокли. Ну почему нельзя сделать так, чтобы желания исполнялись? Какие идиоты придумывают эти сказки про волшебные бороды, палочки-выручалочки, орешки, цветики-семицветики? И даже будь ты взрослым, циничным и неверующим, иногда так хочется, чтоб свалился с неба этот самый цветочек, или ещё какое-нибудь чудо случилось… Ну пожалуйста, пожалуйста…

Котька помнил, что задремал после того как Женя уснул. Ему стало чуть легче, и бессонная ночь, наконец, дала о себе знать. Казалось, что это снится, нереальное чувство – Котька слышал, как кто-то плачет… Где-то совсем рядом, а он был ещё во сне, как под толстым слоем воды. И хотелось переждать, чтоб прекратили плакать, потому что это неприятно, пугает, давит на расслабленный мозг…

Котька широко открыл глаза. В комнате было сумрачно, вот это он продрых! Верни рядом не было, но подушка его ещё была тёплой. Хотелось уткнуться в неё носом и полежать так ещё минутку. В ванной шумела вода. Котька невольно прислушался. Знакомый звук, звук из сна – кто-то плакал, негромко всхлипывал… Женька.

Котька вскочил с кровати, запутался в одеяле, свалился на пол, больно ударившись коленками, но всё это потом.

Ну где же его родители?! Почему они оставили своего больного ребёнка одного?! И как ответ на его вопрос послышался тихий голос Верни. Откуда-то из кухни. Котька замер, вслушиваясь.

- Мама, можете приезжать, я согласен. Да, я дома… Нет, не один. Да, я ещё могу ходить. Конечно, доеду… мам, только не плачь… Я же согласился. Буду ждать, только приезжайте быстрее…

Котька почти бесшумно прошёл в кухню и остановился, глядя на сидящего за столом Верни. Он был в одной майке, такой худой, такой прозрачный, - непонятно, как он вообще двигается. На левой руке темнел шрам от пореза, весь правый локоть был синим, почти серым. Скорее всего, из-за иголок капельницы. Женька поднял голову и посмотрел на Котьку покрасневшими от слёз глазами.