Немного удачи

Когда они снова легли и Уолтер заснул, Розанна пару раз зевнула, а потом тайно, просто для себя, с нежностью коснулась лба своего мужа. Ее позабавило воспоминание про то выражение насчет постели. Действительно. Странно, но это была единственная вещь, которую они делали день за днем, каждый день жизни. Днем происходило столько всего, угрожавшего разлучить их, но эти совместные ночи, бессловесные и полные тепла, объединяли их.

Элоиза и Роза приехали в Айова-Сити в то утро, когда Генри сдавал большой экзамен по литературе восемнадцатого века, и он был так занят, дочитывая «Клариссу» (тысяча пятьсот страниц), что даже не подумал о том, чтобы прибраться в комнате или придумать, куда повести Элоизу с Розой пообедать перед тем, как они отвезут его на ферму на Рождество. «Клариссы» в программе, конечно, не было, как и «Истории сэра Чарльза Грандисона» – только «Памела», – но Генри получил удовольствие от того, что с небрежным видом знатока сделал в своем экзаменационном эссе по «Памеле» отсылку к двум другим романам, и специально процитировал абзац в конце «Клариссы», чтобы профессор Маккуарт понял, что он прочел весь роман целиком. Конечно, он прочитал многие романы восемнадцатого века, которых не было в программе, в том числе «Жюстину» и «Жюльетту». И все мальчишки читали «Фанни Хилл», хотя толком не понимали, что читают. В общем и целом ему нравилась литература восемнадцатого века, хотя ее было ужасно легко читать и она больше подходила для развлечения, нежели для изучения. Он предпочитал тексты, в которых часто отсутствовали строки, где надо было догадываться, что подразумевал безликий автор, а не те, где все было понятно с первого раза. Поэзия ему нравилась больше, чем проза.

Роза тоже училась в колледже, на год младше его. Кажется, в Беркли. Явно в каком-то достойном зависти месте, но хотя бы не в Гарварде. Он не видел Розу четыре года или даже больше, с того самого Дня благодарения, первого, который провела с ними Энди. Дом тогда был забит под завязку, и Генри пришлось спать на диване, потому что у него в комнате разместились Фрэнк и Энди. Странно было видеть, как Роза идет к нему по Норт-Клинтон, а затем пересекает газон перед Шаффер-Холлом (где он только что сдавал экзамен). Рядом с ней, видимо, Элоиза – говорит, конечно, совсем как мама, но зато выше ростом и лучше одета. Увидев его, Элоиза помахала ему рукой. Роза была стройная и одета в широкие брюки, сапоги и похожую на военно-морской бушлат куртку. Ее черные волосы не были специально уложены и густой волной падали ей на плечи, но ее это не волновало. У нее было вытянутое, худощавое лицо, большой, подвижный рот, и она была с ним одного роста, а ведь он считался высоким (хотя не таким высоким, как Фрэнк, – это в их семье не допускалось).

– Милый Генри! – обняв его, сказала Элоиза. – Как ты вырос! Ты уже на последнем курсе?

– Да. – Он позволил ей обнять себя покрепче.

Генри не мог отвести глаз от Розы. Она держалась очень прямо и протянула ему руку.

– Я тебя помню, – сказал он.

– Боже мой! Ужасное начало. В пятнадцать лет я была несносной.

– Наверное, я сам был таким несносным, что даже не заметил.

– Ты не ел ничего, кроме пирога, – вспомнила Элоиза.

– Уверен, что сидел, уткнувшись носом в книгу.

– И это тоже, – подтвердила Роза. – Но я сделала вид, что мне все равно.

Генри обнял ее за плечи и сказал:

– Рад снова тебя видеть.

– Где будем обедать? – спросила Элоиза. – Ты уже сдал все экзамены?

Он по-прежнему не мог отвести взгляда от Розы.

Они пошли в кафе на Айова-авеню на углу Дабек-стрит, и Генри заказал то же, что и Роза: пирожки с сосиской за доллар и яблочный компот, апельсиновый сок и чашку кофе. Элоиза взяла только кофе и оладью. Хорошо, что Генри натренировался держать свои мысли при себе, поддерживая разговор, как будто ему интересно, потому что Элоиза явно думала, что они наслаждаются приятным обедом, а на самом деле Генри отслеживал каждое движение Розы: как она улыбалась, хмурилась, закатывала глаза, смеялась, ела, глядела в окно. В ней не было никакого лоска: она не пользовалась косметикой, ее рубашка напоминала его собственную, а поверх нее она надела мужской жилет двадцатых годов, купленный в магазине ношеных вещей. В каждом ее жесте была какая-то грация. Генри подумал, что если любовь с первого взгляда существует, то это она. Только когда они сели в машину, он вспомнил, что эта девушка – его двоюродная сестра, он знал ее практически всю жизнь, а проведя неделю в Денби, Элоиза с Розой вернутся в Сан-Франциско, совершенно в другом направлении.