Немного времени для синицы (СИ)

Конец записи.

Вторая запись

Голос за голозавесой.

Вопрос:

— Почему вы использовали наручники?

Ответ:

— Не я использовал. Дерек. Мы так развлекались. Сексуальные игры. Ему нравилось так играть со мной. Он поднимал меня, беспомощного, на наручниках. Потом он использовал наручники с детьми.

Вопрос:

— Вам было важно убивать?

Ответ:

— Какой странный вопрос.

Вопрос:

— Вычеркиваем.

Вопрос:

— Что вы чувствовали, когда убивали?

Молчание длилось минуту.

Ответ:

— Это немного похоже на секс. С той разницей лишь, что секс можно разнообразить. Убийство — всегда убийство.

Вопрос:

— Почему вы пришли к Мареку Виленски и сказали, что вас подставили? Что у вас лунатизм?

Ответ:

— Это было просто. Он мог мне поверить. Летиция могла и поверила и приказала, чтоб меня не трогали до поимки убийцы. Дерека бы поймали, и я заткнул бы ему рот. Я бы остался вне подозрений, идя по краю.

Голос за завесой:

— Ты и ходил по краю. Ты меня использовал. Ты связал всех: Летицию, меня, всю полицию. Дерек убивал только в Красном секторе.

Молчание.

Ответ:

— Красный сектор — территория детства Дерека. Поэтому только в нем он и убивал.

Голос за завесой:

— Ты меня любишь?

— ВИЛЕНСКИ!!!

Конец записи.

========== Глава 17 Письмо ==========

Настал день «икс», и Пат отдал мне письмо. Не знаю, как оно оказалось у него. Может, Летиция отдала. Не суть важно. Важно то, что они все всё знали, а я ничего не знал.

Пат привез меня к себе домой и плюхнул на свой черный матрас, снятый с канатов, в руки всучив бутылку виски и письмо.

Заботливый-то какой. Знал, что мне понадобится.

Все-то они всё знают, я один ничего не знаю. Как мне всё это надоело.

Я открыл бутылку, отпил несколько глотков. Поставил бутылку на пол. Пат шебуршал где-то на кухне, переговариваясь с кошкой в пол голоса.

Я вздохнул и открыл письмо — сколько можно откладывать.

«Привет, Марек

Это я. Твой брат, который испортил тебе жизнь. И себе, впрочем, тоже.

Я знаю, ты меня не простишь. Никто меня не простит. Даже я сам себя не могу простить. Я в себе копаюсь, как ты это называешь, но выкапываю одну гниль и черную жижу. Иногда я не знаю, зачем я делаю какие-то вещи. Просто делаю.

Я больше не чувствую боли, Марек. Я больше не чувствую радости. Я даже не чувствую отчаяния. Я пытаюсь найти отголоски чувств, но не могу.

Мне так хочется хоть что-то почувствовать, но во мне чувств не осталось. Всё — ровно.

Это так страшно, когда всё — ровно.

Мне кажется, меня уже не осталось. Я высыпался весь, как песок, ушел сквозь пальцы Бога. Меня больше не осталось.

Я знаю, что ты меня не простишь, но я всё равно заранее прошу прощения.

Сбежать и умереть — иногда одно и то же. Умереть я не могу, но сбежать у меня получится. Эрик сделал мне проходку и поделился деньгами. Я заработаю и верну ему. И вернусь сам. Если вернусь. Надеюсь — вернусь.

Помни меня, брат.

Нас всегда было четверо, помнишь?..

Дерек.»

Странное письмо, да?

Как впоследствии будет ясно: таким образом, он, Дерек, меня оберегал. Он знал, что сходит с ума, но умереть не мог. Он надеялся, что иная жизнь его вылечит. Но он не вылечился. Всё стало только хуже.

Пат пришел, когда я лежал, глядя в багровый потолок с прожилочками. Тупо глядя и тупо задыхаясь.

Он подбежал ко мне и помог приподняться.

— Дыши, твою мать!

Я засмеялся. И долго, неостановимо, хохотал.

— Марек? — вид у Пата был на редкость испуганный.

Я отмахнулся:

— Со мной всё нормально. Не суетись.

Я замолчал. И почувствовал, что полились слезы — я начал плакать, впервые за десять лет. Я скулил и подвывал, а Пат залез с ногами на матрас и прижимал меня к себе. Я не делал попыток обнять его в ответ.

— Почему четыре года? — проговорил я сквозь слезы, глотая слова, — Почему через четыре года — отдать?..

— Там есть строчка. Что нас всегда было четверо.

Я замолк.

— Да.

Пат натянул рукав рубашки на руку и вытер мое лицо. Я засмеялся.

— Какие вы затейники, однако. Вы все такие затейники… Поубивать бы вас, к черту.

Пат ничего не сказал.

— Вы все всё знали. Вы знали, что он жив.

Я опять стал плакать. Эти слезы, которые десять лет во мне копились, наконец нашли выход и решили меня смыть волной цунами.

— Нас сейчас смоет, — я засмеялся. И резко замолк.

Мне не хватало дыхания и не хватало слов. И времени теперь не хватало. Я не успел оплакать потерю, как потеря вздумала ко мне явиться.

— Пат, — позвал я.

— Да? — тихо откликнулся он.

— Почему ты стал со мной опять общаться?

Пат медлил несколько секунд:

— Я следил за тобой, но ты был недоступен. Мне было удивительно, как тебе легко удалось перечеркнуть наши года.

— Нелегко. Это не было легким.

— Тогда почему.

— Мне хотелось другой жизни, и Джон мне ее дал. Без Дерека.

— Ему тоже хотелось другой жизни. Поэтому он и сбежал.

Опять молчание. С Патом можно было молчать, я понял. Только с Айви можно было так молчать. Наше молчание не держало в себе напряжение. Я такой глупый, я столько лет потратил впустую.

— Я такой глупый, — сказал я вслух.

— Я знаю, — согласился Пат.

Как мне теперь принять всё это… Как. Кто мне ответит на вопросы, которыми я себя мучаю?

— Что мне делать, если он вернется?

— Жить, — просто ответил Пат.