Немногое о многом (СИ)

Клавдия Лузгунова

и Екатерина Иваненко,

работницы военизированной охраны,

дежурившие всю ночь

у аварийного блока.

В Митино на кладбище в Москве -

вместе с героями пожарными

рядышком лежат, все -

красиво, величаво, в ряд,

как и пожарные -

только, без наград.

ГЕРОЕМ СТАТЬ НЕ СУЖДЕНО.

После взрыва тревожно прогремевшим

Дятлов помрачнел,

морально опустился низко,

масштабы катастрофы

принял сердцем близко,

шумел и суетился.

Товарищ Дятлов!

Сходи! Сбегай наверх!

Посмотри в окно

на свою работу.

Оцени ситуацию!

Убедись ты лично!

Но, нет!

Пойти наверх посмотреть -

сколько наломал он дров

не решился Дятлов.

Только в четыре утра

Дятлов обошёл вокруг реактора,

осмотрел развалины, молча удивился,

получил свою дозу рентген,

одиноко, тихо удалился,

ПРАВДА ВЫЛЕЗЛА НАРУЖУ.

Директор станции о радиации

не спешил с докладом,

переживал душой и сердцем,

говорил с трудом.

"Произошёл на ЧАЭС

пароводяной выброс", -

в Москву доложил скромно

Пузанов рано утром.

И только поздним вечером

на заседании госкомиссии

Фомин донёс рапортом:

"Реактор разрушен!

Нашли вокруг ректора

куски гранита,

сборки со стержнями

и куски графита".

Государственная комиссия

в тот же миг

приняла решение

на эвакуацию населения.

ПОЛ ЕВРОПЫ РАДИАЦИЯ НАКРЫЛА.

Между тем, реактор бушевал,

горел графит, кипел уран,

тысячами рентген

сиянием северным светился,

пугая всех землян.

До бела разогревался

и как рассерженный верблюд,

радиацией плевался,

омертвляя всё вокруг.

Радионуклиды, радиация,

как опиум, как дурман,

ползли по огородам и дворам.

Покорили - Новозыбков, Речицы,

Репки и Клинцы.

Одолели - Овруч, Гомель, Могилёв,

подымались выше облаков.

Разносились ветром,

с дождём на землю приземлились,

загрязняя всё кругом.

Окропили нуклидами -

Николаевку, Семёновку и Климов,

обошли стороною -

Шостку, Нежин и Чернигов.

А облако, радиоактивной пыли,

по ветру пол-Европы обошло

и радиацией, и нуклидами

всё живое обожгло.

МОКРОЕ ДЕЛО.

Кстати, странно как-то,

окунувшись в радиацию Чернобыля,

сработала система,

загнав в тупик страну, народ,

могучее, былое племя.

Поигрались взрослые с реактором,

как дети в детскую игру.

То ли неучи самоучки -

Дятлов, Топтунов, Акимов,

то ли диспетчер Киевэнерго -

тайный агент ЦРУ.

Разобраться бы КГБ в причине?

Сверху запретили.

Нельзя Запад осквернять?

Наше головотяпство -

так в верхах решили.

Диспетчер Киевэнерго -

городской простой мужик,

простой эксперимент, страну

завёл в тупик.

Так мирный атом

в мирных чернобыльских руках

превратился в боевой уран,

вызвав у простых землян

недоверие и непомерный страх.

ПРОСТИ МЕНЯ.

На могиле мужа в Москве,

жена Люда плакала, рыдала,

вся в слезах, в раздоре,

не видя света,

душою-сердцем проклинала

тот миг, ту ночь, то горе.

Почему, мой родной,

такой несправедливый мир?

Почему судьба именно тебя

мою кровинку

у меня забрала?

Почему свою любовь-иконку

уберечь я не смогла?

Ты так хотел!

Ты так хотел её увидеть.

Назвать свою дочурку

Наташенькой - Наташа.

Встань, мой родной, и посмотри.

Родилась Наташа.

Какая прелесть?

Какая крошка наша?

Со слезами на глазах

я хочу тебе сказать,

а ты должен меня понять?

Нет больше у нас с тобой

дочурки нашей.

Умерла дочь Наташа -

крохатулька наша.

Прости! Слезами обливаюсь.

Прости, родной! Прости!

Сейчас твоя дочурка очень странно,

как враг народа безымянно,

с тобою вечно,

будет рядышком лежать,

а я всю жизнь одиноко

плакать и рыдать.

Моя любовь, мой дорогой, к тебе -

нежная и верная

свела с дочуркою тебя в земле.

Вспомни, мой родной,

с чего всё начиналось,

Казалось, ты и я -

навеки вечная семья.

Сколько было поздравлений,

цветов, улыбок?

А подарков?..

Подарок главный - это ты!

Вася-Василёк -

любимый мой цветок

и твои цветы.

И вмиг пропало всё,

завяли на клумбе мои розы,

исчезла моя надежда

на счастье, на любовь.

Остались мои сухие слёзы,

мои одинокие мечты

и там, далеко в земле

родная дочь и ты.

И ещё осталась память -

московские гвоздики,

твои увядшие цветы.

Прости, родной! Прости.

Ты и я. Любовь с любовью -

в счастье жили, по-простому.

По велению мага

вернуться бы назад,

наверняка,

всё было б по-другому.

И снова, и снова... та...

роковая ночь перед глазами,

растоптавшая нашу жизнь

безжалостно ногами.

Окунула нас в ледяную воду,

не спросила, не предупредила,

нам принесла беду.

"Люся! Второй час ночи.

Ложись, родная, спать.

На станции пожар!

Я скоро буду".

Эти слова, его голос -

жива буду не забуду,

постоянно слышу я

бессонными ночами,

прозвучавшие в темноте,

как чернобыльский набат,

поднявшие на войну с рентгенами

тысячи простых людей,

тысячи учёных,

тысячи офицеров и солдат.

В тревоге не спала -

в слезах томилась,

с тяжёлым чувством в сердце

тебя родной ждала.

В открытое окно,

наше с тобою окно,

дышет свежестью весна,

кругом тихо и темно.

В кустах у проходной

щёлкнул лихо соловей

и снова тишина.

А небо над АЭС озарялось

багрово-жёлтым пламенем,

дым столбом.

И там мой Вася,

мой родной, Вася-Василёк,

любимый мой цветок,

там все друзья-пожарные

ведут войну с огнём,

а город спит обычным сном.

Кому какое дело?

Тишина кругом.

А мне, то как?

Душа моя горит и плачет -

чувствует беду.

Кошмар тревожной ночи -

помнить буду - не забуду.

Что там с моим -

родным и дорогим?..

Что с моим

любимым мужем?

До утра, туда-сюда,

от окна к другому,

казалось, вечность

провела я с горем.

Уже засеребрились облака,