Немой

— Очень приятно. Не больно-то скромничай, господин сват, — свое дело знаешь. Сваты для нас не в новинку, мы с ними особенно не церемонимся. Анелюте-то у нас единственная, к тому же всем взяла; мы же, ребятки, всего-навсего простые селяне, слава богу, не голодаем, однако ж и гроши покрупнее у нас не водятся, вот и кончается все обычно сердечным разговором. Если же и вы, ребятки, на червонцы надеетесь, то будете у нас просто гостями, не сватами, и мы охотно с вами пообедаем, — серьезно, хотя и с веселым выражением лица говорила Кепялене, как бы пританцовывая вокруг гостей и все еще не приглашая в дом.

— Ну, на этот раз, похоже, вы промахнетесь: нас интересует не приданое, а какого сорта гусочка: бела, как лебедушка, шейка изогнутая… И снова меня на сватовские побаски потянуло, а я их и не знаю. Да и прекрасную лебедушку еще в глаза не видел, — опять стал сыпать шутками-прибаутками Йонас, уже входя за хозяевами внутрь.

Изба как изба: курная, и тем не менее во всем был виден какой-то особый порядок: каждая вещь на своем месте, верхняя одежда развешена на деревянных гвоздях, постели в порядке, всюду чистота, белизна, ни пылинки. Белел и нарядно накрытый стол, на котором лежали ложки и каравай хлеба. В избе их встретила сияющая Анелья и поздоровалась запросто, как со старыми знакомыми.

— Угадай, Анелюте, кто из них твой жених и кто сват! — сказал отец, входя в дом последним.

— Этот! — ткнула ручкой Анелья в сторону Йонаса, шутливо подыгрывая отцу. Анеле и Йонас впервые взглянули друг другу в глаза.

Йонас вспыхнул, точно в чем-то провинился, однако уже не спускал с нее по-кавалерски жадных глаз. Ему было так же хорошо в обществе этой семьи, как и на вечеринках. И даже еще приятнее.

Первое же, что бросилось в глаза Казису, было удивительное сходство всех трех членов семьи Кепяле; все трое пышели здоровьем, казались сытыми и довольными жизнью. Их даже не с чем было сравнить.

— Словно тучные, наливные колосья пшеницы… Нет, не то. Словно алые яблочки… опять не то, — ломал голову Казис, не в силах оторвать взгляда от всех троих.

Казис окончательно успокоился, точно убедившись, что тревоги его были напрасными, и чувствовал себя так уютно, будто уже сейчас сделался тут своим человеком или же будто находился в жаркой бане и ждал, когда его станут хлестать веником. Он не старался угодить чем-нибудь этой семейке, сохраняя серьезность и степенность; глаза же всех были обращены к болтливому свату Йонасу.

Запахло горячими щами. А еще сильнее — окороком. Красный, отменный, толстый шмат, сваренный в щах, был перед этим обжарен, оттого и распространял такой аромат. После возвращения из костела, заждавшись гостей, все настолько проголодались, что никого не пришлось уговаривать. Каждый наливал себе из миски и ел так, что за ушами трещало.

— Вкуснотища, совсем как у Тетки, — похвалил Казис.

— У какой еще тетки?

— Это его матушка, моя близкая, любимая соседушка, — пояснил Казис.

Перед тем, как отведать мясо, сват откупорил бутылочки. Мужчины распили горькую, женщинам налили вина. Все пили, не церемонясь, не ломаясь, но после рюмки-второй наотрез отказались пить дальше.

— Хватит. Мы не из пьющих. Только из уважения к вам, — сказал отец. — А теперь ответьте мне, друзья любезные, что за волки пригнали вас в этакую даль? Неужто поближе порядочных девушек не нашлось? Это для нас, конечно, немалая честь, однако же вам… только ноги даром трудить.

И опять-таки было что-то такое непринужденное в этих его словах, отчего на душе стало теплым-тепло. Добрые, прямые, бесхитростные люди, иначе не скажешь.

— Аккурат! И Тетка, Йонасова мамаша, точно так же говорила, она у нас хозяйка на редкость достойная и опытная. Ну, а с какой стати мы с моим приятелем Йонасом у вас очутились, можете спросить у самого господа бога. Я и в мыслях не держал жениться; а как подумал, то сказал — «эта» и точно вещим перстом указал. Воля ваша, родительская, воля самой Анели. Даже если проку от этой поездки не будет, мы уедем и даже за то, что пропили, не потребуем. А коли дадите согласие, осчастливите нас, — излил наконец душу и сам жених Казис.

Все слушали его с неподдельным интересом; речь его показалась всем скромной и разумной, а сам жених — приличным, непьющим и надежным человеком. Он расположил всех к себе.

Поев, вышли осмотреть хозяйство. Все в нем брало не числом, но порядком: в хлевах скотинка досмотрена, в клетях закрома не пустуют. Семья радовалась этому да благодарила бога.