Немой Голос

Раздевшись, она так и легла обнаженной на кровать, сложив руки на груди. Она тупо уставилась в потолок, ей не хотелось пить никаких таблеток. Перед глазами пролетали события последних месяцев. Изнурительная работа в госпитале, полная ужаса, криков, крови и смерти. Газовая атака, ее поспешные попытки найти противогаз. На мгновение она представила лицо раненного солдата, у которого она в панике вырывала этот самый противогаз. Даже не так, у которого она ВЫБИВАЛА этот самый противогаз. Лаура затаив дыхание, вспомнила его лицо, переполненное отчаяния, боли, злости и беспомощности. Он не явно не был готов к тому, что человек, который должен был призван спасать его жизнь с такой рьяной охотой, принялся ее отбирать. Ей стало не по себе, она совсем перестала дышать, ее начало потрясывать. Наконец, не выдержав, она разрыдалась, или, вернее сказать, попыталась разрыдаться. Ее просто трясло в конвульсиях, сгибая почти пополам, но слез не было. Им не откуда было взяться, слезные железы, как и старые глаза, были удалены во время установки имплантов. Боясь привлечь к себе лишнее внимание, она беззвучно закричала от бессилья, распахнув рот, вцепившись ногтями в собственное лицо и желая разорвать его на клочки. Ее немой крик, походивший на бульканье, растворялся в тишине палаты.

Она пролежала так несколько минут, пока наконец, не решившись принять выданные ей таблетки, не провалилась в спасительный сон. Он всегда выручал ее, приходя на помощь тогда, когда ничего больше не могло ее спасти. Он забирал ее далеко-далеко, в те места, где не было ни войны, ни боли, ни смерти, не было вообще ничего, никаких чувств, которые могли бы свести с ума любого здорового человека. Он вырывал ее из плена реальности, на несколько часов даруя спокойствие, умиротворение и свободу. Только находясь в этом небытии, Лаура хоть на некоторое время могла отдохнуть от окружающей ее действительности, сбежать от жизни, пусть даже, на несколько часов.

Она проснулась в половине шестого, солнце уже взошло и его ласковые лучи залили своим светом небольшую палату. Лаура медленно поднялась с кровати, оделась и взяв пачку сигарет, пошла к окну, открыла форточку, закурила. Ядовитый дым расслаблял, снимая напряжение, скопившееся за короткую ночь. Она не могла нормально спать, глаз было не сомкнуть, точнее — непонятно было как это сделать, а спать с открытыми глазами было очень непривычно и трудно. Когда действие таблеток прошло — прошел и сон. Она выпила еще, чтобы отрубиться и так по кругу, пока таблетки наконец не закончились. Через зарешеченное окно был виден небольшой двор больницы, окруженный высоким забором и, в общем-то, больше ничего. Зеленоватый свет постепенно отступал, давая дорогу другим краскам и сейчас, картинка в ее глазах почти приобрела нормальный вид. Лаура не знала, что будет дальше, сколько ей еще предстояло ждать, прежде чем ее отпустят, точнее — отправят обратно на фронт. Ведь если ей дали такие глаза, то и расплачиваться за них придется кровью — это она знала точно. Ее всяко не назначат в лазарет, скорее уж, определят в какой-нибудь штурмовой отряд или типа того. И там она будет убивать людей. Девушка поежилась, ведь ей еще не приходилось держать в руках оружия и уж тем более направлять его на живого человека. Хотя, можно ли считать людьми тех, кто лишил ее возможности видеть? Можно ли считать людьми тех, кто без зазрения совести закидывал полевой госпиталь сотней газовых гранат? Наверное, нет, это были уже не люди, ведь люди не могут себя так вести.

«Наверное, отправят сначала в какой-нибудь учебный лагерь, как и остальных избранных, а дальше будет пара месяцев строевой подготовки, муштры и всякого такого прочего. А когда мы победим, то и отправят с почестями домой, к родным. Как давно я не была дома. Как они примут меня? Как отреагируют на такие глаза? А вдруг, меня уже не отпустят домой?» — мысли в голове девушки сменялись одна другой, пока она, наконец, не выбросила в открытую форточку окурок и не подошла к висевшему над маленькой раковиной зеркалу.

С него на нее смотрели два черных металлических шара вместо глаз с небольшими стеклянными голубыми лампочками заместо зрачков. Она медленно потянулась к имплантам, желая дотронуться до одного из них хотя бы кончиками пальцем. С каким интересом пациент, покинувший дантиста, исследует языком свежую пломбу, с таким же и Лаура начала трогать свои новые глаза. Они уже не болели — нечему было болеть, и никак не реагировали на ее прикосновения, позволяя исследовать себя как душе угодно. Помедлив, она прикоснулась к голубой лампочке — в правом глазу потемнело, она перекрыла телеобъектив.

За этим нехитрым занятием ее застал санитар, вошедший после непродолжительного стука в дверь.

— Доброе утро, фрау Лаура, — кивнул тот, явно оценивающим взглядом окидывая девушку, — Доктор Фридрих ждет вас на перевязку и осмотр.

— Ганс, — бросила в ответ та, — Идем, мне собирать не надо.