Немой набат. Книга третья

— Таких подпоручиков Киже в гуманитарной сфере с избытком. Здесь говорили о триаде независимости: армия–хлеб–бензин. Но без духовного фундамента, без духовной культуры, литературы — что за великая держава? — В упор посмотрела на Устоева, но генерал по-прежнему не поднимал глаз, сосредоточенно глядя в тарелку. И порывисто жахнула на всю катушку: — Трагедия СССР показала, что рок-н-ролл сильнее танковых дивизий. Да и сегодня истерия идиотских баттлов может взять верх над технической мощью армии. Сумели же «дети минут» типа Цоя стать сильнее Советской армии. Сегодняшний лютый цинизм Малахова — разве не коронавирус культуры? А Путин из всех искусств жалует только исполнителей классической музыки, что похвально. Театралы прогорбачевские его нагло оседлали, хотя в театре Путина не каждый год увидишь. Литература вообще побоку, только премии вручает. А хуже всего, ни он сам, ни его ближние не дают отпор диким заявлениям иных публичных персон. Банкир Авен что заявил? «Богатство — отметина Бога. Это аксиома протестантской этики. Богатые нравственнее бедных». — Воскликнула с возмущением: — И наверху хоть бы хны! Да что же это такое? Я счастлива, что общалась с незабвенным Саввой Васильевичем Ямщиковым, который, говоря его словами, сердцем поседел, негодуя против культурной зависимости от Запада. Заимствований слишком много, да и перенимаем самую скверну, порой такие нравственные бесчинства, что с души воротит, волосы дыбом, выгребная яма. Этический надзор отсутствует, потому бесталанные шулеры и процветают. — Чуть отдышалась и снова: — Забыли, как после 1812 года казаки пели песенку «В местечке Париже». Сто лет назад Коко Шанель и Нина Риччи за русских моделей соперничали. О дягилевских сезонах уж не говорю. А ныне наши творцы измельчали, унасекомились, без фронды, без самодовольного менторства шагу не ступят, гламурным бунтом увлечены — я таких без стеснений называю смердящими. Духовных Макдоналдсов кругом полно. Но поверьте, в культурной сфере раздвоение власти особо чувствительно. И — опасно! Опять же с точки зрения взрыва изнутри. Вот где накапливается потенциал поражения. — Снова глянула на генерала, горько добавила: — Духовного дефолта опасаюсь, он и стал бы победой гейтсов.

— Вера батьковна, вы нас сегодня не устаете поражать, — в очередной раз восторженно воскликнул Синягин.

Но тут проснулся Устоев:

— Хотелось бы добавить относительно «В местечке Париже». Роялисты, ненавидевшие Наполеона, хотели снести Вандомскую колонну. И от разрушения этот исторический памятник спас русский Семеновский полк, квартировавший неподалеку. Вандомская колонна по сей день украшает Париж.

А Степан Матвеевич, наверное по роду своих занятий умевший улавливать тончайшие тонкости, счел нужным очень тактично подправить Веру:

— По-крупному все верно. Однако я бы кое-что добавил. Во-первых, нувориш Авен не стоит мизинца Стиглица, фигуры, в сфере экономики и финансов в тысячу раз крупнее. Но он заявил: несправедливость мира в том, что бедные содержат богатых. Однако есть более важное добавление. Когда Путину показали Версаль и спросили, почему он не восхищается этой божественной красотой, Владимир Владимирович произнес только одну фразу: «Я был в Эрмитаже». Такой ответ многого стоит и о многом говорит. Навязанная нам вестернизация не удалась. Пока!

— Вы хотите сказать, что еще не все потеряно? — улыбнулась Клавдия Михайловна.

— Я хочу сказать, что порой лидеры слишком зависят от своего ближайшего окружения. А у бояр всегда своя игра. И низости у них много.

Но тут поднялся генерал Устоев: