Немой набат. Книга третья

Обед, приготовленный в ожидании сына, был по-настоящему хлебосольным. При одном только виде кушаний и приправы слюнки набегали. Мама по-праздничному выставила на стол с десяток разносолов — от соленых огурчиков и маринованных помидорчиков до набора грибных деликатесов и самодельной баклажанной икры, не считая свекольного и прочих салатов, — на любой вкус. И по своему особому рецепту приготовила ароматный, наваристый куриный суп. Непокладные руки!

— Ножки-то Буша? — нарочно спросил Виктор, заранее зная ответ.

Но отец, одетый опрятно, поскубивший бороду, опередил маму:

— А знаешь, Витек, когда-то на ножки Буша — жареные — нас пригласили соседи, Зябкины, ты их помнишь. Именно что пригласили — как на праздничное угощение, жирные, сочные. Америка! Вот оно как было, вот как народу мозги дурили. Только потом разобрались, что они нам сбрасывают, чего сами не едят. Ты, может, удивишься, но у нас те ножки Буша многим перевернули отношение к Америке. Сперва-то вроде благодарствовали, а потом возненавидели. Ах вы, твари, отбросы сплавляете! Не знаю, как в городе, а у нас простого человека такая вроде бы чепуховина обидками больше всего и жалит.

Виктор не стал вдаваться в обсуждение местных нравов. Пошутил:

— Отец, что ни говори, а одному курицу есть веселее. Помнишь «Клоп»?

— О-о, ты Маяковским увлекался особо! — воскликнул отец и показал на этажерку в углу — твоя библиотека там и стоит, бережем. Хотя в девяностых его особо не чтили, ты книжки Маяковского собирал...

За обедом шли расспросы о внуке, которого старики живьем не видели — только на бесчисленных фотках из смартфона. А потом отец, увлеченный своими «политическими соображениями», перекинулся на идеи вселенского масштаба, выношенные им в долгом карантинном одиночестве. Фактологию происходящего он знал распрекрасно, назубок, ибо с упоением, жгучим нетерпением смотрел телевизионные сводки. Но неспроста он сам себя самокритично называл по-щедрински — ни в городе Иван, ни в селе Селифан. Подоплеку многих событий отец не понимал, придумывая свои, доморощенные способы утрясания конфликтов, которыми кишел белый свет.

Резиденту Ивану Семеновичу докладывать свои персональные уникальные и всегда простые, на раз-два способы решения мировых проблем Влас Тимофеевич не рисковал, опасаясь предстать перед генералом недостаточно компетентным. Да они из-за ковида и не общались. А по телефону много ли нарассуждаешь? Зато встреча с сыном была для Донцова-старшего не только радостью, но и открывала возможность выплеснуть накопленные в мозговых извилинах откровения.

На сей раз отец был перегружен размышлениями о войне в Нагорном Карабахе.

— Витек, я же служил в Закавказье! Про те края все знаю, все понимаю. Помню, мы почти полгода караулили переправщика, который через Аракс забрасывал к нам лазутчиков. Они, конечно, говорили, что шли через границу в поисках лучшей жизни. Но когда наши дознаватели начинали с ними работать, разные варианты всплывали. А переправщика — ишь, курицын сын! — взять не могли, уходил. Костью поперек горла встал, всю отчетность портил. Фото есть, как он за кордоном об очередном рейсе договаривается, — мы же на сопредельной стороне своих людей имели, без этого, Витек, нельзя. Границу надо на подступах стеречь.

— Так переправщика-то взяли? — спросил Донцов, зная, что отец вот-вот ударится в долгие, нудные воспоминания.

— Взя-али, а как же! В Баку, в Багировскую тюрьму упекли, а меня послали допрашивать, через переводчика. Мордатый, думал, его из пушки не прошибешь, а он быстро язык развязал. Я его на фу-ты ну-ты расколол, будто нам и без него все известно. Чего, говорю, губы надул? О себе подумай, будешь запираться, по полной схватишь. Смотрю, у него колотьё, руки дрожат. Тут я ему фотку, где он с клиентами чаи гонял, под нос и сунул. Он и поплыл... В те годы за Араксом народ дикий жил. Он ведет по тропинке вдоль реки ослика либо козлика. Вдруг — стоп. И ка-ак его жахнет! У погранцов молодых на нашей стороне глаза на лоб, они же про скотоложество не знали.

Отец раскраснелся, заёрзал в старом кресле, перекашлялся, готовясь изложить свою самую главную идею.

— Ну, с этим хватит, Витек, это дела давно минувших дней. А сейчас-то что? Алиев без турок черта с два взял бы Карабах. Но теперь-то он победитель, а не потребуют ли от него турки больше, чем он хотел бы им дать? А? Как бы на шею не сели, ноги свесив. На кой это ему?

Донцов всегда слушал отцовские измышления с любопытством. Крестьянская логика была здравой, отличалась от заумных политрассуждений, которыми забиты ток-шоу. Вдобавок провинциальные умы, взращенные на длительных, неторопливых раздумьях, лучше схватывают суть дела. Но при этом по незнанию не учитывают колоссальное обилие сопутствующих обстоятельств, делавших умозаключения отца просто сотрясением воздусей, — взгляд и нечто. Но никогда не спорил, не разрушал его умственные подвиги, предпочитая перебивать вопросом с другого края.

Но тут вмешалась мама: