Немой набат. Книга третья

— Какое срочно! — взвыл Соснин, пребывавший в бездельной вильнюсской полудреме. — Ты что? Картуз не по Сеньке! Везде карантин! Здесь даже гей-парад отменили. Как я доберусь до Москвы? Кто меня пустит?

— Ты гражданин России. Тюрьма на родине лучше могилы на чужбине. Перескочишь в Калининград, а оттуда самолетом или безостановочным транзитом. У тебя три дня.

Соснин помедлил минуту и вдруг спохватился:

— Статью или статьи?

— Ста-тьи!

Снова пауза, и после нее жалобный вопль:

— Но в Москве меня все равно запрут на карантин! Проклятый вирусняк!

— Вот и посидишь в затворе, карантинить полезно: в самозаточении пишется лучше. Как раз в две недели управишься. Заодно проведешь евроремонт мозгов. Пора! Магазин в тапочной доступности, с голоду не помрешь.

— В затвор не уйду, монаха из меня не получится. — Димыч, кажется, начал приходить в себя и уже деловито, даже хлопотливо, явно прикидывая варианты, спросил: — О чем писать? Где я возьму фактуру?

— Завязывай со стенаниями. Фактуру привезу я. Твое дело — выдать дерзкие статьи.

— Дерзкие? — Димыч явно воспрянул в предвкушении особо интересного и, соответственно, выгодного дела.

— Да, дерзкие. И запомни, самоизоляция это не синоним запоя. Вредно только в геморроидальном отношении. Все! Заводи мотор и не кашляй. В воскресенье жду звонка из столицы. Бог в помощь и скатертью дорога — в буквальном смысле, а то еще подумаешь, что посылаю подальше. До встречи, будь здоров.

— И тебе не хворать.

Суховей понял, что у Соснина, вдохновленного крупным заказом, сработал хватательный инстинкт, уже дензнаки в глазах. И включил форсаж, чтобы наверняка довести его до эмоционального буйства. Сказал волшебное слово, на журналистском жаргоне означающее платные заказные статьи:

— Джинса!

Конечно, ушлый Димыч сумел вовремя прибыть в Москву, где попал под негласную охрану в самоизоляции. Во вторник Валентин привез ему синюю папочку с тремя страницами компромата, а еще — вручил пять тысяч долларов. Хитрук, о существовании которого Суховей понятия не имел, узнав от Немченкова, что дело на мази и надо его ущедрить, принялся активно доить Стешинского, наряду с личной выгодой напоминая ВВ о своем избыточном усердии.

Разговор вышел памятный.

— Вот тебе торт со взбитыми сливками. Аванс, — сказал Валентин, передавая деньги. И пошутил игрой слов: — Сбывается то, что раньше сбыть не удавалось. Пять тысяч! Сделаешь дело, получишь еще пятнадцать.

У Соснина брови полезли вверх, он и в мечтах не гадал о столь щедром гонораре. Сразу спросил:

— Когда?

— После двухнедельного карантина у тебя будет еще месяц на хлопоты. В какие СМИ пристраивать статьи, я скажу. Кстати, средства на их размещение пойдут по особому бюджету. Назовешь сумму.

Брови у Димыча и вовсе взлетели вверх, смешно наморщив лоб. Он мигом сообразил, какие перспективы открываются перед ним. А Суховей, основательно разогрев Соснина, произнес слова, которые изначально катались на его языке:

— Да, имей в виду, заработок не от Боба. Заказчик вышел на меня напрямую, по служебным связям, и Винтропу знать об этом не обязательно, его такие дела не касаются, это наш с тобой левый доход. Ле-вый! Когда изучишь текст, поймешь, что он абсолютно не связан с линией Боба. Потому и куратор не в курсе. Ты хорошо усвоил все, что я сказал?

Зачем говорить Соснину, что деньги идут через Немченкова? Он его и не знает. Пусть думает, будто это Суховей начинает разворачиваться по-крупному, монетизируя аппаратные связи.

4

Чудесна осень в Приморье!

Леса и сопки, многоцветные, яркие, а из вертолетного поднебесья — словно ворсистый ковер, одеты нарядно. Бронзовеющий дубняк соседствует с ярко-желтым кленом, темно-зеленые ели украшены золотистыми шишками, березы слегка позванивают на ветру высохшими листьями. В эту благодатную пору людям не сидится в городе. Одни спешат на обильную осеннюю рыбалку, другие — по грибы, третьи, кто оборотистее, из выгоды ищут целебный лимонник и корень женьшеня, при каждой находке ритуально восклицая «Панчуй!». Всех, не оскудевая, одаривает дальневосточная природа.

«Ишь, в какую удобную пору проводят учения. Благодать погода! — назидательно думал Устоев, когда вечером, хотя еще засветло, водитель вез его на «19-й километр», к «дачам» Тихоокеанского флота. — Могли бы назначить и попозже, но знают, что скоро ветра и дожди».

И все же это были трудные дни. Бесконечные вертолетные подскоки с точки на точку, сон урывками — однажды прикорнул «на плаву», в кубрике, — напряженное ожидание рапортов о каждом корабельном или войсковом маневре, о результатах ракетных стрельб. Зато настроение нормальное, учения на море и на суше прошли по плану, недочеты зафиксированы тщательно. Еще несколько дней на подведение итогов, и можно улетать в Москву. Но сегодня вечер отдыха: щепоть спокойного времени в кругу тех, с кем трое суток мотался по эскадрам, дивизионам, гарнизонам, а потом — от души выспаться.