Немой набат. Книга третья

— Безмерно признателен, Борис Семенович. Предложение восхитительное, вдобавок, я бы сказал, с некими перспективами. Мы с вами понимаем, о чем речь, с какими людьми входим в близкий контакт, до какого уровня возвышаемся. Но я не могу сразу, вот здесь сказать «да». Дело не в сроках, сроками можно варьировать. В том дело, что наша чиновная жизнь помчалась во весь опор, с запредельными перегрузками. Весьма важное начальство, повыше моего непосредственного шефа, факультативно попросило меня изучить некую проблему, требующую глубинного погружения. Сейчас я целиком в ней. — Коснулся головы пальцами обеих рук. — А в столь ответственном мозговом штурме надо держать себя высоко. Смогу ли? Тем более не зная темы, не имея возможности заранее все лишнее из головы вон. А наудачу, вслепую удочку закидывать я не приучен. Надо крепко подумать, я не вправе вас подвести, Борис Семенович. — Завершил четко, ясно: — Ответ дам завтра.

Выйдя из банка и сев в машину, сразу позвонил Суховею:

— Через двадцать минут буду на Варварке.

Когда они, по обыкновению, пересеклись на прогулке вдоль верхнего ограждения парка «Зарядье», Суховей сразу уловил, что Немченков на взводе. Он начал с ходу, напористо, не поздоровавшись, подчеркивая непривычной манерой особость срочной встречи:

— Я нутром чуял, что тот левый кешбэк выведет нас на крупное дело. — Сделал короткую паузу, добавил многозначительно: — По профилю! Компромат на банкира мне подкинул некто Хитрук из того же банка. Ну, это еще куда ни шло: в каждой избушке свои зверушки. Важнее другое. Полчаса назад этот Хитрук пригласил меня вместе с ним на пару дней слетать за рубеж, чтобы в узкой компании обсудить какую-то государственную тему. И кто во главе? Кто закопёрщик? Банкир, на которого Хитрук накопал компромат. Только руками развести! Азартная у них игра! — Завершив энергичный вступительный спич, перешел на обычный деловой тон. — Формально их игры нас не касаются, пусть друг другу кудри расчесывают. Но!.. — Остановился, в упор глянул на Суховея. — Валентин Николаевич, вы представляете, сколько интереснейшей политической инфы можно снять с такой зарубежной эскапады?

— Простите, Георгий Алексеевич, — вставил Суховей. — Международные авиаперелеты пока не возобновлены.

— Бизнес-джет! В том-то и дело, что публика архисолидная, разговор у них неофициальный, конфиденция, а тема государственного звучания. Валентин Николаевич, это же какие наваристые щи! Нет, уха осетровая! Олигархи-неформалы!

Несколько минут Немченков вышагивал молча, давая возможность Суховею переварить услышанное. Потом снова остановился, снова посмотрел в упор.

— Думаю, незачем объяснять, почему мой статус по линии нашего общего друга не дает мне права во благо использовать эту необычайно заманчивую комбинацию. Но проморгать такую бешеную удачу недопустимо. Хитрук намекнул, что намечается мозговой штурм, так или иначе связанный с обнулением путинских президентских сроков.

Суховей все понял с первых слов этого длинного монолога. Немченков абсолютно не нуждается в советах и если поведал всю эту историю, да вдобавок раскрыл имя заказчика компромата, значит, намерен задействовать его, Суховея. Мужик опытный, глядит в оба: на бизнес-джетах санитарные нормы упрощены, да погранцы начеку. Зачем Немченкову привлекать к себе повышенное внимание? Не приведи господь, поставят на учет, а там и потаенное наружу вылезет.

Но для Суховея это была фантастическая везуха. В случае удачи информация пошла бы не только к Винтропу. Если же туристов возьмут под наблюдение, чего по делу опасается осторожный Немченков, готовый на худой конец пожертвовать служебной карьерой Суховея, то «своего парня» прикроет Служба, о чем Георгий Алексеевич останется в неведении. Вариант абсолютно беспроигрышный.

Валентин продумывал, как ловчее поторговаться, чтобы дороже продать свое согласие на риск, уже рот раскрыл, но в последний миг прикусил язык, самокритично осознал, что чуть не свалял дурака: у него еще нет иностранного паспорта, а ускорять оформление через своих недопустимо, нельзя категорически. Но едва отошел от беспроигрышного радужного наваждения, как сразу возник другой контраргумент.

Боевой режим отменялся. Напрягаться в церемониях незачем.

Молчание затягивалось, и Немченков осторожно сказал:

— Валентин Николаевич, мне показалось, вы меня поняли.

— Еще бы, Георгий Алексеевич! Да я за милую душу, о чем говорить! Но, увы, обедню портят два препятствия, которые не позволят мне принять участие в этой заманчивой для нас операции. — Помедлил. — Не знаю, с чего начать.

Немченков хмуро бросил:

— С препятствия непреодолимого, с форс-мажора.

— Георгий Алексеевич, по правде сказать, у меня ведь иностранного паспорта нет, все еще оформляю. Потому и европейничать не могу.

— Едят его мухи! — зло выругался Немченков, а в уме, наверное, просклонял Суховея по всем падежам. Но вдруг ободрился, встрепенулся. — У меня есть свои квасоделы в МВД, это препятствие преодолимое, плевое дело. Что еще?

Второй контраргумент требовал пояснений.