Немой набат. Книга третья

Однако сытая, бездельная, безмятежная жизнь, да еще в тисках принудительного масочного режима, ограничившего тусовки, постепенно стала тяготить. Одолевали скука и пошлость. Мода Соснина не слишком заботила. В плясуны рок-н-ролла он никогда не лез. Не был ни сексуальным неудачником, ни страдальцем от непотребства, падким на платных девок. У него случилась пара быстротечных вульгарных романов с девицами, всплывшими из давних-давних столичных связей в журналистской среде. Впрочем, это были всего лишь дежурные, не жаркие встречи с теперь уже замужними женщинами, откликавшимися на его предложения скорее из любопытства. Желалки — только и всего! К ним и клинья подбивать не надо, с амурами подъезжать незачем — глаза с блядинкой. Куда до них вавилонским блудницам! Простота нравов, рожденная новейшей моралью, шагала под руку с разгулом потребительских страстей. Иногда Дмитрий не мог понять — это утеха или бремя?

Однажды, скуки ради «листая» старые записи в смартфоне, он наткнулся на телефон какой-то Полины и долго вспоминал, кто такая. Потом сообразил, вернее, вычислил по датам: та, с короткой стрижкой под мальчика, которая прошлым летом мелькнула в Поворотихе с долговязым хахалем. Как-то Соснин встретил ее в «Засеке» одну, стал заигрывать, и она на удивление легко согласилась скинуть свой телефончик. От нечего делать Дмитрий нажал кнопку вызова и услышал приятный, спокойный, строгий голос:

— Я вас слушаю.

— Здравствуйте, Полина, — игривым тоном начал он. — Вы наверняка меня не узнаете. Мы с вами в прошлом году пересекались в Поворотихе, в «Засеке». Меня зовут Дмитрий.

После короткой вспоминательной паузы Полина ответила менее строгим голосом, но с иронией:

— Да, это была незабываемая встреча.

Разговор пошел, и Соснин без проволочек, с неотразимым холостяцким напором предложил увидеться снова. Но ответ был неожиданным:

— Понимаете ли, Дмитрий, сейчас я очень занята. Не в смысле данного момента, а с учетом ближайших двух-трех недель. Когда освобожусь, если вы не возражаете, позвоню, и мы продолжим беседу.

Соснин недоумевал: телефонная Полина ну никак не походила на простушку-хохотушку из Поворотихи, которую он помнил. Но через несколько минут забыл о несуразном телефонном порожняке, снова погрузившись в затяжную скуку. Тягучая безынтересность жизни продолжала угнетать. Ему необходимо было чем-то заняться. И он запросил у Валентина встречу — давно не прогуливались по старому маршруту вдоль Кремлевской набережной.

Тема была одна.

— Валь, помнишь, когда шел левый заказ, ты говорил, что выведешь меня на серьезные банковские круги?

Суховей на миг растерялся, но быстро извлек из памяти тот разговор в квартире Димыча. Чтобы разжечь азарт и кураж, ему пришлось «метать икру» — перейти на дешевый трёп с несбыточными обещаниями.

— Ты чего молчишь, Валь? Забыл?

Но теперь у Суховея были на руках козыри, и он выложил их на стол:

— Как не так! Вопрос гораздо глубже. После Поворотихи ты в обойме, на тебя рассчитывают и кое-что разработали под Соснина. — Суховей намеренно говорил о Димыче в третьем лице, как бы намекая, что решение принимал некий синклит. И выложил отработанный в годы учебы именно для таких случаев прием: — Ты просто опередил события, я намечал наш разговор примерно через неделю.

— Как всегда, интригуешь?

— Тут не до интриг, ситуация архисерьезная. Скажи, Подлевский знает, что ты написал и разместил компромат на престижный банк?

— Ты что, спятил? Конечно, не знает. За кого ты меня принимаешь?

— Отлично! Мы так и думали.

— Но при чем тут Подлевский?

— Не задавай вопросов, пока я не изложу все, что отныне тебе предстоит учитывать. Пожар в Поворотихе — дело темное, нас он не касается. Но позднее выяснилось, что именно после того ЧП, всколыхнувшего село, на верхах приняли решение вести газопровод в обход Поворотихи и бросили на это бешеные деньжищи. Что же получается? Ты помнишь, мы слегка притормозили публикацию твоей статьи. Почему? Да потому, что был расчет спровоцировать сельский бунт ближе к осени, а еще лучше — когда зима у дверей. Тогда вариант обходной трубы сорвался бы наверняка, до холодов не успели бы, а в снегах ковыряться — пропащее дело. Их ведь сроки поджимали: до Нового года не управятся, весь проект лопнет. И вдруг этот пожар, резко ускоривший события. В итоге газопровод проложили, а Боб рвал и метал. Теперь скажи: на кого сработал Подлевский, получивший, кстати, сто тысяч долларов? Я вот этими руками их передавал. — Раскрыл перед носом Димыча ладони. — И главное: кабы не твоя ценнейшая информация, мы вообще не узнали бы, что за пожаром стоял именно Подлевский.

Тут Димыч сдержаться не мог и, как пишут в летописях, «встрепенулся великим трепетом». Слишком прочно сидела в памяти слежка, которую он вел за людьми Подлевского.

— Валька! Клянусь честью, вот те крест, я тоже подумал о роли Подлевского. Хотел у тебя спросить, да убоялся, как бы глупость не сморозить.

Суховей пропустил реплику мимо ушей, сказал главное: