Немой набат. Книга вторая

— Ох, Григорий, что-то вы сегодня распавлинились. В каком ресторане! Откуда у рыжего мужика да вороной конь? Средний медперсонал и слово такое позабыл — «ресторан». В квартире собрались, девишник да с молитвенным подвигом. Кто на пенсии, как я, но были и помоложе, которые еще работают. Они такие страсти нарассказали, что жуть берет. Когда оклады снизили и ввели систему надбавок, пошла истая вакханалия. Все на полторы ставки вкалывают, а врачи от нагрузок ломятся и увольняются.

— Эка невидаль! — снова перебил Цветков. — По телику сказали, что в Нижнем Тагиле сразу все хирурги уволились. А прочь них, врачи найдутся ли? Холерное время!

— Я это слышала, — подтвердила Крестовская. — Но, слава богу, недавно президент велел пересмотреть зарплатную систему в медицине, вновь поднять долю окладов. На юбилее девки об этом только и судачили.

— Сейчас и за первичное звено хотят взяться, — добавил Дед, отчего-то в этот вечер выглядевший непривычно скучным. — После оптимизации здравоохранение даже в Поворотихе лопнуло, в Алексин ездим. А уж какой у нас крепкий здравпункт был!

— Критики больно много стало, — авторитетно заявил Цветков. — Кроют власть на чем свет стоит, обзывательства всякие пошли. Только сейчас зашевелились. Да! А про аптеки по телевидению видели? Аптеки теперь — что магазины, только о прибыли пекутся. Полпенсии на лекарства улетает.

Донцов слушал застольные растабары молча, ему было интересно знать мнение тех, кого просвещенная публика причисляет к низам. Но удивляло молчание Ивана Михайловича, которого Виктор с первой встречи очень зауважал. Старый учитель истории неутомимо ведет дневник эпохи — истинный натурфилософ. Да и сегодня ошарашил убийственным диагнозом нынешнего времени: «Простой!» Но только подумал о Гостеве, как он откликнулся на замечание Цветкова про обилие критики высшей власти.

— А знаете, Григорий, что я вам скажу... — За столом сразу стало тихо, ни один столовый прибор не звякнул, все знали: после длительного молчания Иван Михайлович поделится чем-то интересным. — Я внимательно наблюдаю за жизнью страны, и действительно, со всех направлений критикуют власть. Можно даже сказать, вал критики нарастает. И надо отдать должное власти — она начинает отзываться на людские беды. Вот Галина Дмитриевна про зарплатную систему говорила, за первичное звено здравоохранения хотят взяться. А кто ответит на вопрос: чего у нашей власти не хватает — как раньше пели, от Москвы до самых до окраин? Что у нее напрочь отсутствует? — Посмотрел на Донцова. — Виктор Власович, ваше мнение мне особенно интересно.

Донцов растерялся:

— Иван Михайлович, вопрос в общем виде. Власти нашей много чего не хватает. Надо бы сперва понять, о чем речь.

Гостев негромко рассмеялся:

— Так вот же Григорий говорит, что критики в адрес власти с избытком и она вроде бы начинает на нее откликаться. Выходит, слух на критику у нее какой-никакой есть, хотя бы ради самосохранения. А вот чего нет, как нынче говорят, от слова «совсем»?

Виктор непонимающе покачал головой, и Гостев торжествующе, как было с «простоем», громко, внятно объявил:

— У нашей власти полностью отсутствует потребность в... самокритике! — Выждал несколько секунд и, по разумению Донцова, вбил гвоздь по шляпку: — Кто решения по окладам врачей принимал, вводя стимулирующие надбавки, открывшие простор для произвола? Кто оптимизировал здравоохранение, громоздя корпуса в миллионниках, и развалил первичное звено дальше некуда? Кто аптеки из медицинской отрасли вывел и отменил госзаказ на лекарства? Кто Лесной кодекс принимал, из-за которого теперь тайга горит? На советскую власть эту груду ошибок уже не спишешь. И на девяностые годы не кивнешь, — Ельцин все развалил, но управленческие порядки не тронул, хотя их и не соблюдали. И вместо того чтобы отладить эту систему, ее ломать принялись, да в групповых интересах. Оно, конечно, российскую махину без ошибок не развернуть. Но, во-первых, если приглядеться, часто речь шла о своекорыстии — кто-то прибыль извлекал. А во-вторых, где, говорю, самокритика? Словно с чистого листа правят оклады медикам. Будто при царе Горохе нынешний беспредел учинили. А ведь все ломали — оптимизировали! — при Скворцовой, которая была сперва замом, а потом стала министром. Теперь она, как ни в чем не бывало, исправляет свои же ошибки. И никто об этом ни слова. А законы, которые сейчас принимают для сбережения леса и увеличения числа лесников? Почему не назовут тех, кто их число сокращал и негодный лесной кодекс пробивал? При Путине все содеялось.

— Точно! Никого не наказывают! — рявкнул Цветков. — А коли вожжи порвались, за хвост не удержишь.

— Дело, Григорий, даже не в наказании. Но сказать-то о том, что мы ошиблись, надо! Что того-этого не учли, извращение жизни допустили. Кто поверит в благие перемены, если у власти полностью атрофировано чувство самокритики? В моем дневнике, в помесячном итоге, это отмечено, не с голоса пою.