Немой Онегин. Части 1-17

Творец небесный, что же с вами будет? Ах, если бы я могла спасти вас ценою собственной жизни, с какой радостью я бы пожертвовала ею... Сейчас я не в силах думать ни о чем, кроме опасности, которой вы подвергаетесь. Дельвиг собирался было написать вам вместе со мною длинное письмо, чтобы просить вас быть осмотрительным!! (Собирался, но почему-то не написал; возможно, предпочёл быть осмотрительным. — А.М.) Как это поистине страшно оказаться каторжником! Я очень скомпрометировала себя вчера, когда узнала эту ужасную новость...

Скомпрометировала себя — в обморок, что ли, Анета упала? Она называет ужасной новость о его внезапном отъезде, ибо все (и он сам) годами ждали для него только крепости и/или каторги. А летом пришла «благая весть» о неслыханном милосердии нового царя. Пятерым декабристам Николай I всемилостивейше повелеть соизволил заменить четвертование на повешение.

ЧЕТВЕРТОВАНИЕ. В России осуществлялось следующим способом: осуждённому отрубали топором ноги, руки и затем голову.

Энциклопедический словарь.

В черновиках Пушкин рисовал виселицы с пятью повешенными... Вот в каком состоянии он сочинял весёлого хулиганского Онегина да ещё смеялся над собой и над ждущей его тюрьмой — казематом Петропавловской крепости.

фото: ru.wikipedia.org

Рисунок Пушкина.

Вот перешед чрез мост Кокушкин,

Опершись ж---й о гранит,

Сам Александр Сергеич Пушкин

С мосьё Онегиным стоит.

Не удостоивая взглядом

Твердыню власти роковой,

Он к крепости стал гордо задом:

Не плюй в колодец, милый мой.

Люди жили без телефона. 11 сентября Анета ещё не знала, что он прощён и даже обласкан. Спустя ещё четыре дня известие достигло Петербурга.

Дельвиг — Пушкину.

15 сентября 1826. Санкт-Петербург

Поздравляем тебя, милый Пушкин с переменой судьбы твоей. У нас даже люди (крепостные. — А.М.) прыгают от радости. Я с братом Львом развёз прекрасную новость по всему Петербургу. Плетнёв, Козлов, Гнедич, Слёнин, Керн, Анна Николавна все прыгают и поздравляют тебя.

Все прыгают, потому что ждали совсем-совсем иного. И он добра не ждал, когда ночью увидел фельдъегеря и услышал приказ: «Одевайтесь». Пять суток в дороге, не зная, что впереди. Свобода? Каторга? Весело, нечего сказать.

фото: Алексей Меринов

LХVI. ОБЕЩАНИЕ

Часть XV «Элегия» и часть XVI «Женщины» получились грустными (разговор о душевных потёмках всегда тяжёл). Пора что-нибудь весёленькое. Даже в трагедии «Гамлет» есть шутовские моменты (в основном на кладбище).

К сожалению, эта XVII часть никак не похожа на анекдот. В ней раскрывается важнейшая тайна, но весёлой её не назовёшь. Зато обещаю: следующая будет легкомысленная — с куплетами и клоунадой! А пока...

LХVII. ЭПИГРАФ

С волнением приступаем мы к описанию неприметной, но невероятно важной детали романа. Потому что (и забудьте всё, что прежде здесь говорилось по этому поводу) дневник Пушкина есть настоящий роман. По некоторым причинам Автор назвал его «Евгений Онегин», но об этом чуть позже.

Большинству кажется, будто «Онегин» начинается с Мой дядя самых честных правил... Некоторые эрудиты знают, что «Мой дядя» — это начало Первой главы, а сперва идёт посвящение: Не мысля гордый свет забавить...

Но ещё выше — всех первей — стоит эпиграф. Он появился в первом же издании Первой главы в 1825-м. Потом в 1833-м он стал эпиграфом ко всему роману. О нём почти не вспоминают, и на то есть важные причины. Во-первых, эпиграф по-французски; а кто ж у нас способен цитировать наизусть французский текст? Во-вторых, это ж не стихи, и вообще не Пушкин, а «из какого-то частного письма». В-третьих, он какой-то побочный, несущественный, бессмысленный. Что-то про кого-то кому-то от кого-то.

Именно этот эпиграф мы только что назвали неприметной деталью. На глаза он вам попадался не раз, а помните вряд ли.

Pétri de vanitéil avait encore plus de cette espèce d’orgueil quifait avouer avec la même indifférence lesbonnes comme les mauvaises actions, suite d’un sentiment desupériorité peut-être imaginaire.