Ненаписанное письмо (СИ)

Однако, пролежав трупом на полу десятки часов в беспамятстве и осознав, какой ценой заплатил за совершенную глупость, я внезапно прозрел: я не сделал ничего, абсолютно ничего стоящего, ни одной малюсенькой вещи. Я был бесполезнее растения и камня, хуже, чем паразит, — я просто потреблял кислород и ни на что не был годен. Ни мыслей, ни чувств, ни действий. Обезвоженное ничто.

— Пенни, я отвезу тебя домой.

— Нет, — замотала она головой с испуганными глазами. — Нет. Все хорошо.

— Пенни, я должен тебя хоть как-то отблагодарить.

— Нет. Нет. Не надо. Все хорошо.

Я уговорил ее взять немного денег и тем самым хотя быть чуть-чуть облегчил совесть.

Мне было страшно смотреть на себя. Небритый, немытый, обросший как пещерный человек. Остаток вечера я самостоятельно приводил себя в чувства.

3 октября

На следующее утро я поехал в город подстричься, а на обратном пути решил навестить Сэма.

Когда я уже сворачивал с пригородного шоссе в гористую местность, из кустов прямо мне под колеса выскочил какой-то зверек. На скорости я не успел разглядеть, кто это был, только крутанул руль влево, чуть не сбил встречный байк и затормозил у обочины колесами и ногами одновременно. Сланец зацепился за камень, его подошву оторвало, но нога осталась цела. Разумеется, я здорово испугался, но все-таки пошел посмотреть, что случилось с животным.

Я побродил вдоль кустов. На асфальте остался темный след — то ли от протектора, то ли от крови. Колючие ветки поблизости были поломаны. Очевидно, зверь удрал от страха. Я утешил себя тем, что он хотя бы жив, и уже собирался уезжать. Как вдруг в кустах кто-то протяжно завыл тоненьким, плачущим голоском. Не желая футболки и колен, я пополз на звук.

В ливневой ямке сидел щенок. Он сиротливо поджимал переднюю лапу и плакал почти по-человечески. Я приблизился, а он весь затрясся, но никуда не убежал. Я вытащил его на свет и оглядел, подняв за шкирку.

Более нелепого пса придумать было сложно: тело у него короткое, рыжее, с сыпучей жесткой шерстью, а лапы длинные как у жирафа, при этом круглая маленькая голова и мохнатые лопухи вместо ушей — один лопух черный, второй темно-коричневый. Морда тоже черная, и на носу что-то вроде родимого пятна, розового, неправильной формы.

Щенок смотрел на меня несчастными обиженными глазами и будто бы попрекал за невнимательность на дороге.

— Сам виноват, — проворчал я. — И нечего так глазеть.

Пес снова заскулил, по всей видимости, от боли. Я снял футболку и уложил бедолагу в корзину на руле, которую использовал для перевозки покупок. Все бы ничего, животина туда поместилась целиком, только вот лапы торчали, а раненная телепалась при езде, словно пес приветствовал всех проезжающих и проходящих мимо.

Я отвез его к ветеринару.

В клинике мне сказали, что ничего серьезного не случилось. Лапу перевязали, дали каких-то таблеток, сделали укол, взяли кровь на анализ и вручили мне собаку обратно вместе с внушительным чеком за прием.

— Приходите через два дня. Уверен, с вашим мальчиком все будет в порядке. Только помойте его как следует, — улыбаясь, сказал мне молодой темноволосый доктор в халате и очках.

— Это не мой мальчик. Я его сбил случайно.

— Будет ваш.

— Сколько ему лет?

Доктор посмотрел на меня неодобрительно.

— Месяца четыре. Вы здесь живете?

— Да.

— Отлично. Он к вам быстро привыкнет.

— Ну, и что мне с тобой делать? — обратился я к собаке, когда мы уже вышли из клиники в обнимку. Собака издала нечто, отдаленно напоминающее лай. — Ты еще и гавкать умеешь?

Я погрузил его обратно в корзину и направился к Сэму.

Пес вел себя совершенно мирно и даже почти улыбался, если собаки вообще умеют улыбаться. Мы добрались без проблем.

— Сэм! — крикнул я еще от ворот.

Я вытащил «своего мальчика» из корзины и поставил на землю. Неуклюже ковыляя на трех здоровых и одной перевязанной лапе, он без вопросов пошел за мной в кафе.

— Сэм, тебе собака не нужна?

Сэм перегнулся через барную стойку и уставился на щенка.

— Ты решил, что собаки лучше женщин? — усмехнулся старый растаман. — Да, приятель. Они верные.

— Может, себе возьмешь? Не выкидывать же его.

Сэм вновь оглядел пса.

— Он страшнее меня! На тебя похож! — Сэм расхохотался. — Оставляй, если хочешь. Назову его Джей.

— Только попробуй.

Я свалился на стул, а щенок тут же юркнул мне под ноги и прижался к ним. Я потрепал его за ухом.

— Он от тебя не отстанет, приятель, — Сэм подошел с двумя бутылками пива, одну протянул мне — ту, что была без алкоголя. — Друзей и женщин нам выбирает жизнь.

— Она же их отбирает, — сделав глоток ледяного пива, ответил я.

— Это верно.

Сэм, я и Чак (этим именем я в тот день назвал щенка) глядели на размазанную полоску в небе — большую, вытянутую тучу, за которой пряталось солнце, отчего края ее подсвечивались бледно-голубым неоном. Сэм кряхтел и щурился, а Чак был весел и игрив, даже несмотря на побитую лапу, о которой он, похоже, забыл и носился по веранде, развлекая остальных гостей бара собачьим лаем.