Ненастье

И вдруг пыльные взрывы вскочили на правой обочине дороги, за кормой бронемашин. «Духи» ударили из гранатомётов с противоположной стороны — со спины. Видимо, они засели где‑то под скальной стеной, ограничивающей долину: с этой позиции они могли обстреливать БМП с левого борта и с тыла. Задняя бронемашина прикрывала собой переднюю — ей и достались обе долетевшие гранаты. Одна ударила в каток, а другая — в угол кормы.

БМП подбросило и до холки окутало беглым пламенем взрыва. Потом пламя исчезло, и Герман увидел, что гузно бронемашины замято и дочерна опалено, створка десантного люка начисто сорвана, а крышки других люков распахнуты и вывихнуты кумулятивным ударом. Контуженая машина дёрнулась, видимо, пытаясь развернуться, но лопнувшая левая гусеница со звоном потекла с катков и, лязгнув, замертво расстелилась в пыли на колее.

«Урал» с клокочущим мотором по‑прежнему стоял на дороге, нелепо возвышаясь над лежащими сапёрами уцелевшего расчёта. Немца ошарашила стремительная гибель БМП, а Кощея — взбесила. Он выставил ствол автомата в открытое окно двери и дал несколько очередей в сторону скал.

— Ты по кому там?.. — не понял Немец.

— Басмачи, с‑сука, в пещеры забились!

Герман знал, как на угрозу реагируют парни, которые давно служат в Афгане и побывали в боях: мгновенная перегруппировка и ответная агрессия — встречный огонь, атака, свалить врага и тотчас добить. Ни секунды на размышления. Сразу прыжок. Сразу удар. Нападение — лучшая защита.

— Дави на педулку, дятел! — рявкнул на Немца Кощей. — Сдавай задним ходом! «Духи» щас колонну херачить начнут!

Автоколонна остановилась, как только началась стрельба в кишлаке, и затем начала пятиться. На левый берег реки успели заехать семь грузовиков, и теперь они реверсом выползали снова на мост, убираясь из гибельной долины перед Хинджем. Движение фургонов через мост задом наперёд, такое неестественное и даже сюрреалистичное, казалось обратной промоткой какого‑то кошмарного и невыносимого кино.

Водилы «Уралов» и «зилков» не разобрались, откуда стреляют «духи», но поняли, что вслед за БМП «бородатые» примутся из тех же гранатомётов жечь грузовики. У душманов порой появлялась хорошая артиллерия — ПТУРСы или полевые орудия, лёгкие японские пушки‑безоткатки. И точно: в воздухе по‑разбойничьи засвистало. Вдоль дороги, разбрасывая камни, взметнулись клубы окутанного пылью пламени — «духи» взялись окучивать колонну. Для грузовиков правый берег Хиндара теперь означал спасение.

«Урал» Немца и Кощея осторожно, будто сдерживая себя, пробирался задним ходом. Облака белой пыли не оседали, а висели в горячем воздухе тяжёлой, сухой, удушающей мглою, от которой жгло в глазах, и где‑то в носоглотке от грязного дыхания сбивался цементный ком, будто пробка. Кашляя, Герман смотрел в открытое окно, в тусклое зеркало на кронштейне, чтобы не выпереться на заминированную обочину. В зеркале качалась каменистая дорога, и над ней в меловом тумане мелькала морда «зилка», который тоже отступал, ворочая громоздким кунгом. После каждого разрыва Кощей злобно матерился и с хрипом отхаркивал за борт. Кроме дороги, Герман почти ничего не видел в мути, а потому и не боялся, но его угнетало ощущение, что с неба кто‑то вслепую лупит по долине молотом: повезёт тебе — он промахнётся, не повезёт — тебя расплющит.

Каким‑то чудом автоколонна выходила из‑под миномётного обстрела без потерь. Но, когда на левом берегу Хиндара осталось только два грузовика, в том числе «Урал» Немца и Кощея, чудеса, похоже, закончились. А может, «духи» пристрелялись. Мина упала совсем рядом, справа, где‑то напротив кабины — от разрыва даже потемнело в окошке. Тяжёлый «Урал» мощно качнуло, как лодку на боковом накате. Затрещал рвущийся брезентовый тент, заскрежетало распоротое осколками железо кабины, подскочила вверх, закрывая передний обзор, изуродованная крышка капота, что‑то громыхнуло в кузове. Немца осыпало колючим битым автостеклом, и в правое плечо ему грубо толкнулся Кощей, отброшенный ударной волной.

— Отвали! — рявкнул Герман, освобождаясь от Кощея.

— Х‑х‑хука!.. — просипел Кощей.

Но мотор «Урала» предательски умолк, и машина тупо встала на дороге. «Духи» продолжали обстрел, вокруг грузовика свистело и грохотало, камни и комья глины колотили по кабине. Герман впустую выжимал сцепление, дёргал рычаг скоростей, давил на кнопку запуска двигателя — всё напрасно.

— Кощей, мы заглохли! — крикнул Герман и поглядел на напарника.

Кощей умирал. Осколки мины посекли ему «броник» на правом боку, вошли под руку между рёбер, попали в шею и в голову. Кощей вытянул ноги, растопырил руки и трясся, с губ у него, как слюни, летели брызги крови.

— Кощей, ты чего?.. — обомлев, спросил Герман.

— Х‑хука… — повторил Кощей.

Герман понял, что он говорит «сука».

Что делать?!