Ненасыть

– Ну… – Серый мнется, Тимур чешет затылок. – Пожелаем, чтобы он выздоровел?

– Это вариант, – соглашается Тимур.

Конец его фразы заглушает звонкий вопрос:

– А что это вы здесь делаете, а?

Олеся подходит к мастерской неслышно, по обыкновению в бесформенных штанах и футболке. В ее опухших руках лежит чашка с медом, изо рта торчит ложка. Кожа успела загореть, отчего ее голубые глаза выглядят еще ярче.

– Переживаем, – брякает Серый, глядя на опухшие руки. – Ты как? Нормально?

– Было бы ненормально, меня бы с вами уже не было! – весело отвечает Олеся и хихикает. Никто не поддерживает ее смех. – Чего такие невеселые? Хотите мед? Я на пасеку ходила, там в бытовке банка на пять литров стоит. Ума не приложу, когда Михась успел сцедить столько меда, но он офигенски вкусный! А еще меня покусали, – она гордо показывает опухшую руку. – Реально, нет больше аллергии! И отек уже спадает!

– Счастлив за тебя. Мы только что от Прапора, – говорит Вадик. – Он, похоже, сошел с ума.

Олеся в этот момент как раз облизывает ложку и чуть не давится.

– Чего? Когда он успел? Вчера вроде нормальный был, – она задумывается, что-то высчитывает. – Хотя… Он на работе помешался, да?

– Угу, – кисло говорит Тимур. – Как догадалась?

– По перу. Пока мы свидание готовили, он в бане перо из щепки выпиливал, помните?

– Вот и мне тоже тогда это странным показалось, – кивает Вадик.

– Так, – Олеся вынимает ложку изо рта и косится на дверь мастерской. За ней противно жужжит инструмент. – И что делать будем?

– Пожелаем у хозяев, чтобы те привели его в порядок, – вздыхает Серый. – Как тебе мысль?

– Нормально, – пожимает плечами Олеся. – Что тут еще делать? Психушки нет, врачей нет, остаются только хозяева. Я сбегаю, только прикройте меня, а то Марина…

– Нет! Никого нет дома!

Мама рявкает так мощно, что слышно даже у мастерской.

– В ней явно пропала великая оперная певица, – бормочет Тимур. – Это ж какой голосище…

Они бегут к выходу.

Первое, что встречает взгляд Серого, – трясущуюся от злости маму, сжимающую пистолет. Она стоит на пороге, у открытой двери. На кого она так кричит, не видно – незваные гости стоят вне поля зрения, но вариантов немного. Вадик подходит к Серому, обнимает за шею, наваливается всем своим немаленьким весом, вытягивает шею и безо всякого удивления констатирует:

– Хозяева. Мама не пускает хозяев.

Безуспешно. Зет и Юфим задерживаются перед мамой всего лишь на минуту, чтобы выслушать крики и дождаться, когда она выдохнется, а потом подхватывают ее под руки и заходят в дом. Мама еще пару секунд выплевывает ругань, но потом спохватывается, вспомнив о детях, и неохотно переходит на шипение. В шипении Серый узнает молитву об изгнании дьявола.

– …Изыди!

Юфиму и Зету от молитв и проклятий ни горячо ни холодно. Они вежливо здороваются, проходят на кухню и, наконец, отпускают маму.

– Разве так можно выражаться, Марина Викторовна? – укоризненно цокает языком Зет. – Мы к вам отнеслись душевно, в дом пустили, накормили, напоили, сына из хмари вернули, а вы нас поносите, дьяволами обзываете.

Мама по инерции произносит еще пару крепких слов и замолкает, на ее лицо медленно наползает растерянность, взгляд находит Вадика.

– Вернули?

– Ну а как же? – беззаботно подхватывает Юфим. – Или вы правда думали, что обычный человек способен выжить в хмари в одиночку? Не думал, что вы настолько легковерны и наивны.

– Но Вадик… – лепечет мама. – Вадик, ты же сказал…

– Мам, – Вадик тяжело вздыхает, ерошит волосы, смотрит в пол – одним словом, всячески показывает, как ему неловко. – Я правда ходил кругами. Но потом… Короче, это реально последнее, что помню. Потом я просто вышел к этой деревне, оделся в первое, что нашел, а дальше увидел зеленые деревья… Блин, я и подумать не мог, что ты просто поверишь в мое вранье!

Из мамы словно выпускают воздух. Она выдыхает, медленно оседает на стул, опускает голову, смотрит остекленевшими глазами и молчит, молчит, молчит… Серому становится жутко от этого ледяного мертвого молчания. Лучше бы она кричала и ругалась!

– Тогда верните моего мужа! – раздается голос Верочки.

Серый вздрагивает, Тимур подскакивает, Олеся испуганно оглядывается – никто из них не заметил ее появления. А она стоит в дверях, растрепанная после сна, с красным отпечатком на щеке, и требовательно, отчаянно смотрит на хозяев.

– Мы уже выполнили это желание, Вера Петровна, – предельно учтиво говорит Юфим. – Очевидно, ваш муж сам решил покинуть вас. Не расстраивайтесь, думайте о своих чудесных дочерях…

– Этого не может быть! Он не мог уйти от меня сам!

– Так бывает, когда человек находит то, что хочет больше всего. Никакая сила не удержит его, если мечта порхает на расстоянии вытянутой руки. Он пойдет за ней, не глядя под ноги. Или же эта мечта настолько страшна, что рядом быть невыносимо, – пожимает плечами Зет, и от него веет таким безразличием, что Серому хочется его ударить.

Верочка меняется в лице. Мягкие черты искажаются от ярости и боли.

– Василий… – шипит она. – Так значит, все же правда… – она в бешенстве обводит всех взглядом, останавливается на Тимуре. – И вы все знали, да?!