Ненавидь меня

Ее тело было холодным… окоченевшим.

У меня даже не было возможности попытаться спасти ее.

Она уже ушла.

Глаза наполнились слезами, и у меня перехватило дыхание, когда я увидел синяки на ее бледной коже, глубокую рану на шее…

И кекс, который она все еще сжимала в ладони.

Он всегда говорил, что убьет нас, но я продолжал надеяться, что мы найдем способ уйти до того, как это случится.

Что было глупо с моей стороны.

Потому что добро не побеждает зло, как утверждают во всех книгах и фильмах.

По крайней мере… не для нас.

Его воплощение зла было слишком сильным. Слишком живучим. Слишком могущественным.

Крошечные волоски на затылке встали дыбом, когда я услышал тяжелые шаги по лестнице.

— Добро пожаловать домой, сынок, — раздался грубый, дразнящий голос, принадлежавший убийце моей матери.

Я не проронил ни слова, когда отец подошел ко мне.

— У тебя есть два варианта.

Я не хотел выбирать.

Я просто хотел, чтобы он убил меня и покончил с этим как можно скорее.

Избавил меня от страданий, чтобы я мог найти ее в загробном мире.

Я ненавидел себя за то, что вздрогнул, когда он положил руку мне на плечо, потому что знал, что этот рефлекс принесет ему только удовольствие.

Он любил, когда его боялись.

Я отказывался давать ему это.

— Пошел ты.

Его рука обвилась вокруг моей шеи, и он швырнул меня на пол, а затем забрался сверху.

— Извини?

Когда он усилил хватку, белые пятна поплыли перед глазами, и у меня закружилась голова. Впрочем, ему же хуже, потому что у него на руках не один, а два трупа.

Вскоре тело предало меня, и естественное желание выжить взяло верх. Когда сработал инстинкт самосохранения, я вцепился ногтями в его руки, отчаянно требуя, чтобы он ослабил хватку.

Мама была мертва, и это разбило вдребезги то, что еще оставалось от моего сердца и души, но я не хотел быть очередной жертвой.

Я хотел жить. Выжить.

Я хотел быть свободным.

Но единственным способом добиться этого — было позволить ему думать, что он победил.

Делать то, что он хотел… пока бы не пришло время убраться навсегда.

Нанести удар, когда бы он меньше всего этого ожидал.

Я закашлялся, когда он наконец-то отпустил меня, легкие горели как раскаленные угли, когда жадно втягивал воздух.

— Полиция решит, что ты ее убил, — заявил он.

Я покачал головой, не понимая: — Почему?

— Потому что именно это я им и скажу.

Новая волна страха захлестнула меня. Судьба, которую он уготовил мне, была хуже смерти.

Потому что, с убийством за плечами я никогда бы не смог стать свободным.

Он ухмыльнулся, когда до меня дошло.

Внутри все сжалось, когда он наклонился так близко, что я почувствовал его дыхание, насыщенное кофе.

— Ты боишься, сынок?

Закрыл глаза. Мне было неприятно, что все зависело от него, и у меня не было выхода.

Я знал, что он хочет услышать… и сказал ему: — Да… сэр.

Он схватил меня за подбородок.

— Так и должно быть.

Проглотив остатки гордости, я выдавил: — Пожалуйста.

Он приподнял бровь: — Пожалуйста, что?

Горячая слеза скатилась по моей щеке, когда волна отвращения заполнила пустоту в груди, и я произнес те же слова, о которых безмолвно молил Бога каждую ночь перед тем, как закрыть глаза.

— Пожалуйста, помоги мне.

Потому что Бог, очевидно, не слушал… но, возможно, дьявол послушал бы.

Говорят, если он сочтет тебя достойным, то заключит сделку.

Свободной рукой он потер подбородок, не пытаясь скрыть своего восторга.

— Полагаю, я мог бы сказать им, что в дом проник злоумышленник, но во время нападения на нем была лыжная маска, так что ты не смог его разглядеть, — хватка на моем подбородке усилилась. — Я мог бы защитить тебя, но у каждого поступка есть последствия, сынок.

Я кивнул: — Знаю.

Уголок его губ скривился: — Поскольку известие о смерти матери так сильно расстроило тебя, ты проведешь некоторое время в психушке, — заявил, как будто с самого начала знал, что именно так и поступит. — Но не волнуйся. Я буду навещать тебя каждые выходные и следить, чтобы ты был хорошим мальчиком, — его холодные темные глаза впились в меня. — Потому что как только ты переступишь черту дозволенного… врачи придут к выводу, что ты убил свою мать, и ты останешься в этих четырех стенах до конца своих дней. Ты понимаешь?

Я снова кивнул: — Да, сэр.

— Очень хорошо, — он потянулся во внутренний карман пиджака и достал нож. — Если хочешь, чтобы я пришел тебе на помощь, и чтобы мы стали командой, тебе придется доказать свою преданность мне.

Излишне говорить, что я был озадачен, поскольку уже согласился на его условия.

— Как?

Он вложил нож в мою руку, и мне потребовалось все мужество, чтобы не пырнуть его им.

Но он был сильнее и знал, как отразить нападение.

И даже если бы мне удалось убить его, я был достаточно умен, чтобы понять, что, когда его друзья из ФБР войдут в дом и увидят двух мертвых родителей, они сделают свои собственные выводы.

К тому же, мне некуда было идти.

Негде спрятаться.

Как он и хотел.

От его следующих слов по позвоночнику пробежал холодок.

— Вырежи ее сердце.