Ненависть навсегда

От внезапного счастья Володя заплясал по комнате, как обезьяна, а Глеб лишь проглотил большой ком, который встал у него поперек горла. Теперь понятно, почему подселили именно к такому заключенному, как Жемчужный Володя. Через пять дней тот выйдет на свободу, а Войнов Глеб останется в одиночке, вновь изолированный от общества, точь-в-точь как его бывший сокамерник. Разве что условия будут лучше. Он их, по крайней мере, заслужил. Кровью и потом.

Опустив голову, он вытащил из-под ногтей последние сгустки черной запекшейся крови.

Глава 16

– ПОДЪЕ-Е-ЕМ! – Надрывный голос Дежурного прорвал благоговейную утреннюю тишину. – ПОДЪЕМ! ПОДЪЕМ! ПОДЪЕМ!

Жемчужный Володя в испуге открыл глаза. Два дня. Ему осталось терпеть два дня. Но этого времени хватит сполна, чтобы этот недружелюбный пронзительный будильник отпечатался в памяти на всю оставшуюся жизнь.

Ударив ногой по одеялу, Володя как можно скорее вскочил с кровати. За окном еще темно, почему их разбудили ночью? Стоп: или уже наступило утро? Сложно осознавать что-либо в минуту страха и ненависти. Вон, его сосед, Войнов Глеб тоже ничего не понимает, сидит на кровати и протирает глаза. Бронзовая кожа его контрастирует с белоснежными цепями.

«Ему хотя бы одеваться не нужно за тридцать секунд. Спит в одежде. Я бы тоже не отказался от цепей. Надоела паршивая спешка!»

Володя прыжком залез в штаны. Только начал завязывать ботинки, в комнату со своим звериным ревом вошел Дежурный:

– БЕГОМ, ЖЕМЧУЖНЫЙ, НА ЗАРЯДКУ! ПОСТРОЕНИЕ НА УЛИЦЕ, ТЕБЯ, ЦЫГАНЕНОК, ЭТО ТОЖЕ КАСАЕТСЯ!

Володя перепрыгнул через порог, и спустя пару шагов крик Дежурного, смешанный с лязгом цепей, растворился за спиной.

На центральном проходе царила паника, как всегда. Из комнат выбегал народ, кто-то прямо на ходу надевал рубашку. Точно муравьи, такие маленькие, спешащие на общее дело, они стекались к выходу с разных сторон, образуя затор. В дверь помещался только один человек, но стоило выбежать на лестницу, вокруг забарабанила сотня ног.

Утренняя свежесть прикоснулась к плечам холодными пальцами, и Володя почувствовал, как коже у него выступили мурашки. Хотелось солнца, но оно пряталось за лесами и бараками, предоставляя теням править миром. Судя по траве, покрытой белой коркой, ночью был мороз. В воздухе над плацем до сих пор висит белая шапка тумана, от которой все сильнее брал озноб.

Парни становились в линию, мрачно глядя на двери барака. Минуту назад нежась под теплым одеялом, но теперь оказавшись на улице, все чувствовали дискомфорт. Многие переминались с ноги на ногу, били подошвами, сжимали кулаки. Некоторые тихо ругались и бормотали проклятия себе под нос. Кто-то зевал, пуская по воздуху белую струйку зловония. Нет ничего противнее вони нечищеных зубов.

Неблагоприятных факторов было множество, а Дежурный с Повислым, как назло, выходить не спешили. У Жемчужного Володи начала трястись челюсть, когда, спрыгивая с крыльца, выбежали запоздавшие. Сосед Войнов Глеб семенил последний.

Широко расставив ноги, укутанный в телогрейку, Дежурный гаркнул:

– НА ПРА-А-АВО! ДЕ-ЕСЯТЬ КРУГОВ ВОКРУГ ПЛАЦА БЕГОМ МА-А-АРШ!

Шеренга жалких, безвольных муравьев повернулась и двинулась в одном направлении. Точь-в-точь как паровоз. Куда, зачем и почему они должны бежать на морозе – никто так и не спросил. Ну и пусть. Через два дня всему придет конец, подумал Жемчужный Володя. Два дня, и это бессмыслие будет вспоминаться ему как страшный, безвозвратно ушедший сон.

После десяти кругов бег не прекратился, и они побежали в барак чистить зубы и умываться. Чтобы не произошло толкучки, некоторые парни сразу направились застилать кровати. Другие хватали зубные щетки. Считалось, что за десять минут пятьдесят несовершеннолетних заключенных должны не только принять водные процедуры, когда в их распоряжении всего четыре крана, но также переодеться, подмести, убрать мусор и навести в комнатах порядок. Самое удивительное, что они как-то успевали. Наверное, потому что все делали бегом.

Жемчужный Володя набрал в рот воды и сразу же выплюнул. Больше секунды не продержишь, она настолько ледяная, что зубы режет. Оказавшись в колонии первые дни, он брезгал умываться. От воды разило тухлыми яйцами. Плюнув зубной пастой, Володя принюхался. Ничем не пахнет, кроме мяты. Скорее всего, он просто привык.

В центральном проходе раздался голос Дежурного. Володя вытер лицо жестким вафельным полотенцем и, даже не взглянув в зеркало, ринулся к выходу.

В семь тридцать утра, когда белое пятно, заменяющее солнце, поднялось выше макушек деревьев, их муравьиная колонна стояла напротив столовой и готовилась к приему пищи. Но прежде их ждал ежедневный утренний ритуал.

Набрав полную грудь воздуха, Дежурный закричал так, что в строю зашевелились головные уборы.

– ПОЗДРАВЛЯЮ, ТОВАРИЩИ ЗАКЛЮЧЕННЫЕ! СЕГОДНЯ ВЫ НА ДЕНЬ БЛИЖЕ К ВЫХОДУ НА ВОЛЮ, А ЗНАЧИТ, БЛИЖЕ К СВОЕЙ НОВОЙ ЖИЗНИ!

В ответ подхватило пятьдесят голосов:

– УРА! УРА! УРА-А-А!

По команде Дежурного они направились в столовую.