Ненавистный брак

— Убирайся в свое грязное болото, шваль! И пусть оно поглотит тебя, как поглотило то отродье!

Карелин вышвырнул Наташу из дома, не обращая внимания на ее слабые стоны. Он захлопнул дверь и тяжелыми шагами побрел в столовую. В коридоре он столкнулся с Николаем.

— Иди за мной, — грубо обронил Карелин.

Подойдя к винному погребу, Александр сбил висящий на двери замок и вошел внутрь. Погреб запирался по приказу Лизы, дабы не выпускать наружу зеленого змия. Покрасневшим глазам князя предстали бочонки восхитительнейшего вина, а их пряный аромат достиг его ноздрей, пробуждая притупленные страданиями чувства.

— Открывай, — велел он Николаю, указав рукой на один из бочонков. — Давай напьемся! Будем пить, пока не захлебнемся… пока не выжжет все нутро…

* * *

Занималась заря, и робкий, бледный свет возвещал о рождении нового дня. Кумазин не мог долго скрывать приезд в Орловку князя с лизиным сыном на руках и свой страх по этому поводу.

Пришедший в себя, но не совсем окрепший Федор слушал разговор супругов, прикидываясь спящим. Когда Надя и Фредерик отлучились куда-то, он, крадучись, выбрался из дома и доплелся до места, где спрятали лошадей. Напрасно старый дворецкий пытался остановить его. Федор велел ему взнуздать коня и помочь сесть на него верхом.

— Любимая в смертельной опасности… — бормотал он, словно в бреду, — и это все из-за меня. Пока у меня остается надежда, я должен бороться, чтобы спасти ее…

Цепляясь за гриву, Федор с трудом залез на лошадь, выдернул поводья из рук слуги, поправил, как мог, уздечку и выехал из конюшни, толкнув приоткрытую дверь. За воротами Федор ослабил поводья, и лошадь, почувствовав свободу, рванула с места бодрой рысью, унося его в поля…

В доме Карелина царили замешательство и тревога. Лиза громко стенала, молясь за сына. Александр закрылся в погребе и не поднимался в комнаты. Батюшка втолковывал доктору, что нужно сообщить кому-нибудь о случившемся, чтобы защитить княгиню, ведь, напившись, Александр еще пуще разъярится. Лев Ильич, не желавший отходить от безутешной матери, лишь бессильно покачал головой.

Катя тоже ни на шаг не отходила от Лизы, которая с большим трудом соглашалась ждать и все порывалась идти искать сына. На поиски младенца послали почти всю домашнюю прислугу, но никто еще не вернулся. Лиза кричала, что хочет пойти к Александру и заставить его сказать, где сын. В отчаянии она хулила бога, не обращая внимания на скорбь священника, слушавшего ее ужасные слова. Наконец, Лиза добилась того, что ей разрешили выйти из спальни. Черпая силы в своей тревоге, она спустилась по ступенькам вниз и пробежала по опустевшим комнатам в поисках князя. За Лизой неотступно шли преданные ей вассалы, навечно взятые в полон ее добротой: Лев Ильич, батюшка и Нюшка. По наитию Лиза спустилась вниз по лестнице, ведущей в погреба. Запертая прежде дверь распахнулась, поддавшись легкому толчку девичьего кулака, и перед Лизой во всей красе предстали разбитые бутылки, расколотые топором бочонки и огромная лужа пролитого вина, в которой она второпях поскользнулась. Среди этого бардака, рядом с напившимся до бесчувствия Николашкой, валялся тот, кого она искала — ее любимый и ненавистный мужик. Лиза изо всех сил тормошила Александра, пытаясь привести его в чувство, но все было напрасно. Льву Ильичу с большим трудом удалось оттащить ее от мужа. Девушка окинула безумным взглядом огромный мрачный погреб, в котором царила тишина, и устало побрела к двери. У нее подкашивались ноги, и чтобы не упасть, она придерживалась руками за стену. Душа Лизы сверзлась в кромешный ад тревоги и тоски.

— Прости и помилуй меня, господи за мою хулу, — в отчаянии молила она. — Образумь Александра!.. Покарай его, господи!.. Покарай его, ты же знаешь, что я невиновна!

Лишившись чувств, Лиза упала на руки подоспевшего Льва Ильича.

* * *

Александр уехал в поля. Казалось, разум покинул его. Напрасно князь безбожно пил, стараясь опьянеть и забыться. Никакая сила не могла стереть его воспоминаний, ничто не могло утихомирить жгучую боль под названием ненависть, которая сплеталась из ревности, безудержной ярости и неописуемого отчаяния. Карелин ненавидел все вокруг: и подновленные избы, и заботливо возделанные, цветущие поля, ставшие теперь плодородными, и эта ненависть бурным потоком изливалась на все княжеские земли. Александр подъехал к середине поля, на котором колосилась, мирно покачиваясь под легким летним ветерком, поспевающая пшеница. Дрожащими руками сорвал он пригоршню колосьев и молча погрозил кулаком тихой и безмятежной в предрассветные часы деревне.

Пошарив в карманах, Карелин достал коробок спичек и поджег золостистые колоски. Несколько человек подошли к кромке поля, и на их лицах отразились страх и недоумение.

— Стоять, где стоите! Горе тому, кто подойдет! — крикнул Александр.