Ненавистный брак

— Нет, князь, княгиня никому и ничего не говорит… она слишком благородна! Я говорю так, исходя из того, что вижу, хотя, возможно, и не вправе этого делать.

— Напротив, я прошу Вас как врача моей жены, нет, я требую, чтобы Вы всегда говорили абсолютно откровенно. Что происходит?

— Ничего. Я уже сказал Вам — княгиня обеспокоена…

— А на Ваши слова относительно двух пчел я отвечу так: на карелинских землях есть только одна хозяйка — Елизавета Ивановна Карелина, моя жена. А если я привез сюда Наташу, вернее, если я позволил ей остаться здесь, то только для того, чтобы избавить Лизу от мелких домашних забот.

— По-моему, княгине нравится хлопотать по дому, а если чье-то присутствие ее беспокоит, то никакой пользы от помощи того человека не будет. Ваша жена была бы счастлива, если бы Вы позволили ей самой выбрать себе помощницу. Я уверен, что она выбрала бы Катю, или попросила бы вернуть сюда Владимира, вашего дворецкого.

— Это она Вам сказала?

— Повторяю Вам, князь, Елизавета Ивановна ничего мне не говорила, но молодые и любящие женщины обычно ревнивы, даже если у них нет для этого никакого повода.

— Ревнивая! Любящая! Надо же! — Александр снова отвернулся к окну, чтобы Лев Ильич не заметил проблеска надежды в его глазах.

Попросив позволения переодеться, доктор ушел к себе. Александр вошел в комнату жены, не дав ей времени подняться с дивана, на котором она лежала, уткнувшись лицом в подушки и стараясь заглушить рыдания.

— Лиза, что с тобой? — встревоженно спросил он, подходя к жене.

— Ничего, ничего, Александр, — ответила Лиза, стараясь успокоиться.

— Тогда почему ты плачешь? Почему ты кажешься несчастной? Все мои усилия если не развеселить, то хотя бы успокоить тебя, напрасны. Порой, я просто прихожу в отчаяние…

— Прости, но я не умею притворяться.

— Когда я вернулся из Николаевки, твое положение в доме было таким же, но ты казалась счастливой. А в последний месяц ты похожа на загнанную собаками лань, и все, даже доктор, считают виновником меня.

— Я никому не жалуюсь, — только и сказала Лиза.

— Знаю, и мне хотелось бы, чтобы ты поговорила со мной.

— Что мне сделать, чтобы не огорчать тебя? Что ты хочешь? Чтобы я притворялась? Каждую минуту смеялась, чтобы все думали, что я счастлива?

Александр подошел к жене вплотную, и его голос стал мягче и нежнее.

— На самом деле ты не выносишь Наташу, правда?

— Мы очень много говорили об этом, Александр. Однажды ты сказал, что потребуешь от меня, чтобы я ее терпела, если я не стану делать этого по доброй воле…

— Это просто слова… если ты на самом деле хочешь, чтобы она уехала…

— Я ничего не хочу.

Лиза повернулась к мужу спиной, подошла к окну и прижалась лбом к стеклу. Александр медленно подошел к жене, легонько обхватил ее за плечи и снова повернул к себе лицом.

— Я найду предлог, чтобы вернуть ее в Николаевку, не упоминая о тебе. Ты рада?

— Ты и сам отлично знаешь, что да…

— Лиза, могу я попросить у тебя кое-что взамен?

— Конечно. Что ты хочешь?

— Позаботься о своем здоровье. Сейчас это самое ценное. Ты будешь кушать по часам. А сейчас спустись к столу. Отныне и впредь Наташа не будет обедать с нами…

Обед был очень вкусным. Кофе и ликеры подали в музыкальную залу. Как и Лев Ильич, Александр тоже переоделся к обеду. Ласковое, безмятежное выражение лица Лизы придавало ей еще большее очарование. Князь раскурил одну из своих длинных сигар и попросил жену сыграть на пианино, а доктор тут же предложил супругам сыграть в четыре руки, и Карелин с готовностью согласился.

— Помнишь те привольные малороссийские напевы, что ты играла тогда в отчем доме? — спросил князь. — Может, мы вдвоем попытаемся доставить Льву Ильичу удовольствие?

— Хорошо, хоть это так неожиданно и непросто… мы постараемся…

Супруги подошли к пианино. Довольно улыбаясь, Лев Ильич поднялся и сделал вид, что ищет что-то в своих карманах.

— Вот незадача. Кажется, я оставил в комнате свои сигареты от астмы. Я отлучусь на минутку, найду сигареты и вернусь, а вы пока порепетируйте.

— Не задерживайтесь, Лев Ильич, — крикнула ему вдогонку Лиза.

Руки Александра скользнули по клавишам, широкие и крепкие, с длинными, проворными пальцами. Сидя рядом с мужем на длинной скамеечке, Лиза с удовольствием смотрела на него, словно в зрачках мужниных глаз отражалась вся его душа. Лев Ильич торопливо вышел из залы и столкнулся с Наташей. Маслова резко отступила назад, за занавески, но ей не удалось скрыться от глаз врача. Он сурово смотрел на нее, и в его взгляде сквозили недоверие и любопытство.

— Вы наверняка думаете, что я подслушивала ваш разговор, но это не так, — враждебно произнесла Наташа, гордо выпрямив спину.

— Ну что Вы, коллега, полагаю, Вы слушали фортепьянную музыку. Поверить не могу, что такой умный человек, как Вы, не знает, что это просто преступление разрушать возможное безоблачное счастье.

— И кто же старается его разрушить?

— Только не я, дитя мое. Я-то как раз стараюсь добиться обратного.

— Я живу здесь гораздо дольше Вас, сударь, — надменно заявила Маслова, — и предупреждаю: стоит мне только захотеть, и Вы вернетесь в Киев… Помните об этом.