Ненавижу и… хочу

Я очень хочу чаю, но еще больше я хочу заглянуть в кабинет Леши. Там никого нет, в приемной темно и не доносится ни малейшего звука. Тенью я проскальзываю внутрь и не зажигаю свет, чтобы не выдать своего присутствия. Если вдруг застукают, то я просто ищу выключатель, чтобы посмотреть, много ли мыть завтра.

Утренняя темнота постепенно сменяется темнотой холодного сумрачного зимнего дня. Удивительно, совсем недавно я сидела в парке и не была способна подняться, чтобы дойти до тепла, а сейчас чувствую вполне человеческие эмоции. Мне интересно, страшно, неловко. На меня словно вылили ушат из ощущений. Забытых ощущений.

Его кабинет еще не обжит. Нет никаких мелочей, выдающих хозяина: блокнотов с записями, стикеров, зарядников, переходников и флешек. Нет фотографии на рабочем столе. Скоро наверняка появится. С Темкой и безымянной красивой новой мамой.

В переговорке, где совсем недавно весь пол был усыпан осколками с капельками моей крови, теперь идеальная чистота. И глухая тьма: сюда не доходит свет из окон. Я вижу лишь смутные очертания большого экрана телевизора, спинок кресел и кулера с водой.

Здесь по-своему уютно. Мне хочется немного посидеть в темноте и тишине, чтобы подумать, но скоро вернется Алевтина и лучше бы ей застать меня не в кабинете бывшего мужа. Иначе доказать, что я способна честно и хорошо работать, будет практически невозможно.

Поэтому, вздохнув, я разворачиваюсь, чтобы направиться к выходу. И попадаю в чьи-то руки.

От испуга из груди вырывается крик, я пытаюсь отшатнуться, но мужчина не пускает. Темнота скрывает его черты, и только голос становится спасительной деревяшкой в океане паники.

– Лиза?

– Вадим? Боже, как ты меня напугал!

– Что ты здесь делаешь? Я зашел, увидел, что кто-то шастает по переговорке, а тут ты. Извини, я тебя напугал. Но все же… какими судьбами?

Он продолжает держать меня за талию, пожалуй, слишком крепко прижимая к себе. Я даже чувствую, как бьется его сердце – сильно и быстро. Это открытие неожиданно пугает. Оцепенение, как следствие еще не схлынувшего страха, не дает мне толком пошевелиться, чтобы высвободиться. А губы не слушаются.

– Леша… устроил меня на работу.

– А клининг? Погоди, ты же работала у Ирины.

– Она меня уволила. Позавчера я…. м-м-м… разбила вазу и уехала в травмпункт. Заказчик нажаловался, а девочки были недовольны. И меня уволили. А Леша устроил сюда.

Вот так. Это почти правда. Я ведь не лгунья. Я просто не могу рассказать обо всем. Это выше моих сил.

– Вот как. А Леха у нас мазохист? Или садист? Не мог подыскать тебе другую работу?

– Вадим… – наконец шепотом говорю я. – Отпусти, пожалуйста…

Кажется, даже вдох сделать трудно. Только вот неясно, почему.

Но прежде, чем Вадим успевает среагировать, в переговорной вспыхивает свет. Глазам больно с непривычки, и поначалу я жмурюсь, но когда немного привыкаю, чувствую, что дышать больше не трудно. О, нет, дышать невозможно вовсе, потому что в дверях стоит Леша.

Сейчас он мог бы позировать в роли Дьявола. В его глазах ад.

Мой ад.

– Какого хрена здесь происходит? – хрипло спрашивает Леша.

И только тогда Вадим выпускает меня. От неожиданности я едва не падаю, и этот судорожный жест – попытка схватиться за краешек стола, не уклоняется от бывшего мужа.

– Я задал вопрос.

– Привез договора. Искал тебя. Зашел, встретил Лизу.

– И кинулся лапать в темноте? Я стесняюсь спросить, ты ее со мной перепутал или утащил в укромный уголок?

– Какого хера ты бесишься, Лех? – спрашивает Вадим, и в его голосе мне чудится вызов. – Вы вроде в разводе.

– Вроде, трахать бывших баб друга не принято.

– Быстро ты переобулся.

– Хватит! – прошу я, закрывая уши руками.

Напоминание о той ночи от Вадима снова вызывает приступ панической тошноты.

– Я просто осматривала фронт работ, он напугал меня в темноте. И все.

– Вон, – сквозь зубы цедит Леша.

Теперь мне вряд ли еще хоть раз поверят. По крайней мере, он. Только вот если так больно даже смотреть на меня, зачем привел и усадил прямо у своих ног? Вряд ли сейчас он готов ответить на этот вопрос. Я стремительно проскальзываю мимо него в кабинет, а следом в приемную, мечтая оказаться как можно дальше от источающего ярость мужа.

Бывшего мужа. Все время забываю об этой приставке.

– Зайди через час, – доносится мне в спину.

Алевтина находит меня в комнате отдыха, сжимающей горячую кружку. Пальцам больно, но боль – единственное, что хоть как-то приводит в чувство. Это как влюбленность, только болезненная, обжигающая. Влюбленность несет в себе светлое чувство, дарит легкость, а я как будто медленно умираю от невозможности увидеть ответ на свои чувства.

– Ты в порядке? Какая-то пришибленная, – говорит Алевтина.

– Да. Алексей просил зайти к нему. Пытаюсь понять, где я уже успела накосячить.

Она, конечно, смотрит с интересом, но ничего не спрашивает, а меня не тянет откровенничать.