Неночь

– И поэтому играешь со мной, как с ребенком? Выворачиваешь меня наизнанку и отправляешь вслепую? – Трик покачал головой. – Это Аалея тебя научила, не так ли? Маленькая Мия Корвере. Волк в вороньих перьях. Ты всех обдурила. Меня, Диамо, Джессамину. Кто еще танцует под твою дудку и даже не подозревает об этом? Кого еще ты убьешь на своем пути?

– Четыре Дочери, Трик, это тебе не чертов…

– Чертов детский сад! Я знаю! Ты говорила мне это тысячу гребаных раз, Мия!

– И сколько еще мне надо это повторить, прежде чем до тебя дойдет?

– Больше никогда.

Слова ударили ее, как щит в челюсть. Хотя после она будет это отрицать, услышав их, Мия даже вздрогнула.

– С нашей стороны было глупо позволить этому зайти так далеко. Слышишь меня, Мия? – Трик указал на нее. Затем на себя. – Ты и я? Больше. Никогда.

– Трик, я…

Он ушел, хлопнув дверью.

Мия смотрела на свои пустые ладони. Обвинения Трика эхом звучали в ушах.

Она представила лицо Диамо. Боль в его глазах, когда он молил пощадить ему жизнь. Но он этого заслуживал, не так ли? За Лотти?

Его крики раскатывались в ее голове и переплетались с криками мужчин, которых Мия убила на ступеньках в Гранд Базилику. Которых разбросала по Философскому Камню, как рваные мокрые клочья. Оркестр воплей, и Мия – багровый маэстро. Окровавленные руки покачиваются в воздухе.

Шаги Трика затихли в коридоре.

Мия стояла в темноте.

Плечи сутулые.

Голова поникшая.

Одна.

– …Это к лучшему, Мия…

И в то же время никогда не одна.

– …Это к лучшему…

Глава 30 Благосклонности

Пять перемен до того, как станет слишком поздно разгадывать загадку Паукогубицы.

Как ее лучшая надежда на посвящение развеется, словно дым.

Как все, ради чего она работала, станет пеплом.

Всего.

Пять.

Перемен.

После турнира по песням Мия едва ли спала и почти не ела. Утыкаясь носом в учебник за учебником, она чувствовала, что ответ находится на расстоянии вытянутой руки, но затем он просачивался из ее хватки, как песок сквозь пальцы.

В Церкви разразилась воровская война без правил, аколиты изо всех сил пытались сбросить Эш с вершины рейтинга Маузера. Счет баллам велся теперь в Небесном алтаре, а не в Зале Карманов, чтобы все знали, какие у кого успехи.

Тишь занимал второе место, отставая на добрых восемьдесят баллов. Джессамина отставала от него на двадцать. Первое место казалось практически недостижимым – факт, о котором Эш громко всем напоминала за трапезами просто на тот случай, если они еще на что-то надеялись. В спальни вламывались, карманы обчищали, с виду невинные столкновения в коридорах заканчивались тем, что по четыре-пять предметов меняли хозяев. После того как Эшлин украла очки прямо с головы летописца Элиуса, пока он дремал за столом[90], он подал официальную жалобу Достопочтенной Матери, и предмет № 5 из списка шахида Маузера

Книга из читальни (украденная, а не взятая на прочтение, умники) – 6 баллов

был вычеркнут под жалобы самого шахида. Судя по всему, Пип совершил утренний набег на читальню, чтобы стащить пару томиков из тележки с «ВОЗВРАТОМ», и был съеден одним из неприветливых книжных червей[91].

– И теперь все остальные злятся, что не успели отхватить кусочек! – вопил Элиус. – Я хочу знать, кто будет убирать это кровавое месиво!

Поскольку официальные уроки окончились, аколитам было разрешено посещать Годсгрейв, когда пожелается. Вещатель Адонай сидел у своего бассейна и денно и ненощно отправлял молодых убийц в Город мостов и костей. Шахид Аалея не раскрывала, кто побеждает в ее соревновании, но Мия полагала, что теперь женщина осведомлена обо всем в городе лучше, чем принцепсы чертовых обфускатов[92].

Одна в своей комнате или горбатясь над столом в Зале Истин (всегда стоящим лицом к двери), Мия трудилась над формулой Паукогубицы. Девушка уже отбросила мысли о возвращении в Годсгрейв на поиски секретов. Состязание Аалеи было слишком похоже на попытку попасть пальцем в небо. Лучше поработать над чем-то, что можно увидеть. Почувствовать. Попробовать на вкус.

Мия расставила в ряд лабораторную стеклянную посуду: мензурки и мисочки, цилиндры и колбы, бесконечные спиральные и обычные трубки. Решение пузырилось, растворялось или застывало в сложных лабиринтах из оборудования, и в процессе экспериментов Мии этот бренный мир покинуло больше сотни черных крыс. Паукогубица частенько к ней заглядывала, чтобы поработать за столом над собственными опытами, но Мия даже не надеялась, что шахид даст какую-то подсказку. Если она хочет стать лучшей в Зале Истин, то должна это заслужить. На деле же шахид вообще ничего не говорила, кроме одного раза – в ту самую перемену, когда прошло состязание Солиса.

– Жаль, что так сложилось с Диамо…

Мия оторвалась от своей работы. Паукогубица медленно прошла вдоль последнего изделия Мии, проводя длинным ногтем по стеклу. Руки шахида почернели от токсинов. Губы почернели от краски. Но самым черным был ее взгляд.