(ненужное зачеркнуть)

Неужели они не могли рассчитывать на какую-нибудь помощь? Веронике сложно было в это поверить: ну разве не существуют учреждения – мэрии, бюро путешествий, всякие фонды? Бродя по Интернету, Вероника наткнулась на информацию про пособия для безработных. Пособия? Может попробовать?

- Нет, - категорически ответила мать. – Нет такой возможности.

Они молча ужинали. Дождь не прекращался уже несколько дней, барабаня по подоконнику. Вероника изучала пластинки желтого сыра: мать предупредила – не более одной на бутерброд.

- Но почему? – не понимая, спросила Вероника.

- А потому, - сурово ответила мать. – Потому что нам не полагается.

Вероника выпустила вилку из пальцев: бздынь.

- То есть как это? – удивилась она. – Ведь… - попробовала она продолжить.

- Потому что у нас есть за что жить. У меня имеются сбережения. – Мать поглядела на высохший хлебец. Сквозь приоткрытое окно в квартиру вползал запах ночи: сырой, мокрой, свежей. – Ты не подумала, - обратилась она к Веронике, - что имеется много людей, которые заслуживают пособия сильнее?

- Почему? – спросила отчаявшаяся Вероника. – Ведь это у них чего-то не получилось в жизни! И ведь это какие-то… чужие люди!

- Как раз потому, - тихо сказала мать.

- Но ведь, - Вероника попыталась еще раз, - нас за это никто не накажет…

На "Гроно"[13] и группе класса в Фейсбуке, в который Вероника должна была идти после каникул, она просмотрела снимки своих новых одноклассниц. Всем им было по шестнадцать лет, на всех были шорты от "Леви Страус" за три сотни; и все они были счастливы счастьем созревания, которое никогда уже больше не вернется.

- В этом как раз я не была бы так уверена, - покорно заметила мать.

Лицей находился неподалеку, на Белянах. Вероника настояла на том, что в первый школьный день отправится туда сама; мать, не обиженная этим, согласилась остаться дома. "Наверное, с парнями познакомиться хочешь! – захихикала она, а у Вероники закружилось в голове.

Торжество происходило в душном, не оборудованном кондиционером спортзале. Перепуганные подростки толпились под сосновыми шведскими стенками. Никто никого здесь не знал, и Веронике казалось, что все глядят на нее; что все над ней смеются. В своей речи директор лицея огласил, что эти вот шестнадцатилетки вступают в самый прекрасный период своей жизни.

- А через два года, - сообщил он, - вы станете взрослыми.

Вероника задрожала: то есть как? Уже?

Класс. Нагретое солнцем помещение дирекция решила украсить портретами авторитетов у молодежи: Эвы Джизги, Юрека Овсяка и профессора Владислава Бартошевского[14]. Места на стульях не хватило, так что Веронике пришлось встать в конце зала, вместе с многочисленными мамашами. Она услышала, как одна из них говорит своей дочке: "А тебе хорошо в этом моем платье…". Что, они обменивались одеждой? Это как? Дочкам не были противны тела матерей, запах аякса[15].

Ни о чем не думая, Вероника записывала расписание занятий; ей казалось, что на волосах под мышками накапливается громадное, вонючее потное пятно. Некоторые девочки водили взглядами за парнями в рубашках с подвернутыми рукавами. Матери наблюдали за этим с некоторым облегчением: уфф, моя доця вовсе не лесбиянка. Все выглядели переполненными энергией, хорошенько отдохнувшими: словно бы все были предназначены для счастья, обмена тряпками, словно счастье передавалось им из поколения в поколение. Здесь не место для меня, подумала Вероника, и вышла из зала, сбежала.

В первый же день занятий оказалось, что девочки из класса милы, на удивление милы; Вероника была поражена этим. Одна из девушек, Наталья, предложила, чтобы уже на первом уроке, биологии, они сели вместе; на Наталье была голубая рубашка от Zara и серые леггинсы, выглядела она такой, кто очень быстро способен попасть в школьную компашку. Преподавательница биологии продиктовала тему первого урока: принцип Гаузе, то есть принцип конкурентного исключения.

- Принцип Гаузе, - сказала биологиня, - говорит, что два вида, сражающиеся за одну и ту же нишу, не имеют права сосуществовать в экосистеме.

Вероника из всего этого не поняла ни слова. О Боже, а ведь здесь нужно будет учиться.

На перемене Наталья посчитала, что было бы по-настоящему заебательски, если бы Вероника пошла с ними на кофе. Куда? А в CoffeeHeaven, на ленивый полдень; там подают классные маленькие маффины. Вероника покрылась краской: десять злотых за кофе, это, похоже, тот самый минимум, за который можно провести приятные пополуденные часы; но если у тебя этого минимума не имеется, нафиг с пляжа, пиздуй, прыщавая, к спящей перед телевизором мамочке.

- Не могу, - сказала Вероника. – Я на английский иду, - соврала она.

- О-о, класс! – с энтузиазмом подхватила Наталья. – А я только завтра начинаю.