(ненужное зачеркнуть)

- Но… - прибавила она, забрасывая ногу на ногу. – Но ведь вы ухаживаете… С вашей стороны это очень… - прикусила она язык, не зная, каким словом воспользоваться. "Благородно": ну да, "благородно" вроде как казалось более всего подходящим; но и тяжеловатым во все своей возвышенности. – Это очень по-предприимательски, - произнесла Вероника наконец. Виктор откашлялся.

- Ну да. Только пускай пани не думает, будто бы я это так, в связи с… - не закончил. – Потому что мне за это тоже платят. Я тоже на этом зарабатываю.

Вероника тепло улыбнулась. Через грязное окно в квартиру попадало молочно-белое июльское солнышко, высоко повисшее над многоэтажными домами. Тот мир, мир перед появлением сервиса Фабула, то был по-настоящему красивый мир: необыкновенно гармоничный, в котором все вещи, от наслаждения до страдания, что-то соединяло, что-то проникало, одно и то же самое: на всем можно было раскрутить маленький такой бизнес.

This is a game, this is a million dollar game; неделей ранее Виктор начал жалеть, что это так поздно до него дошло. Почерканный им документ следовало выбросить; тетка-ординатор с отвращением крутила головой. "В таком виде мы не можем это никому представить", - говорила она, и в ее голосе была слышна тока страха. Кто-то еще будет это осматривать?

- И на самом деле, знаешь что!... – в свою очередь рассерженно бросила мать Беаты. – Веди себя достойно! – громовым тоном укорила она его, когда он в очередной раз начал вписывать стройные буквы личных данных. - Я тут начинаю задумываться, а можем ли мы вообще доверить тебе эту опеку.

Виктор с изумлением поднял голову. Ему? Опеку?

- Вот только не тяните кота за хвост, - очень тепло посоветовала женщина-ординатор.

Через десять минут он расписался в нижней части формуляра; кто знает, а вдруг еще следовало там написать: "Дорогой… имя, тире…", раздавать автографы? Женщина-ординатор потребовала, чтобы он подтвердил подписью каждый пункт документа в одну страничку – это на тот случай, если бы Виктор пожелал воспользоваться каким-то путем отступления, планом В: так вот, чтобы не дать ему такого шанса. Закончив, Виктор уставился на собственные пальцы; ручка оставила на них пятнышки пасты, материальные доказательства.

- Так мы уже пойдем?! – спешно объявила мать Беаты. Виктор никак не отреагировал, когда она похлопала его по спине. – Вставай, быстро, - обратилась она к мужу, словно желая дать ему понять, что отсюда нужно как можно быстрее валить. Через мгновение дверь кабинета захлопнулась. Виктор всматривался в свои пальцы: грязь под ногтями.

- Что-то еще, пан Виктор? – умильным голосом спросила ординатор.

Виктор медленно сполз с обитого шершавой обивкой стула; ординатор, сплетя пальцы, игриво склонила голову. Закрывая дверь, Виктор старался не глядеть на нее: она же специально привстала за столом, чтобы помахать ему на прощание.

Больничный коридор был пустым и прохладным. Брошенная кровать Беаты стояла у входа в анестезиологическое отделение. А ведь она должна быть ближе, Беата должна ожидать под дверью кабинета; я обязан отвезти ее туда, сказал Виктор сам себе, и это, собственно, было единственной вещью, в которой он был уверен. Шел он медленно, еще медленнее подталкивал манеж на колесиках, и когда минут через десять ему удалось добрести до дверей кабинета, Виктор посчитал, что ему следует отдохнуть.

Несколько последующих часов – через какое-то время выходящее на больничный дворик окошко засветилось оранжевым светом от наружного фонаря – Виктор беспомощно ежился на пластиковой лавочке. По коридору не ходили ни пациенты, ни врачи, ни посетители; не было никого, кто мог бы заполнить для него эти растянутые часы ожидания. Ожидания чего? Когда уже стало хорошенько темно, и в коридоре, совершенно автоматически, загорелись молочно-белые прямоугольники ламп дневного света, Виктор подумал, что, возможно, следовало бы сконцентрироваться на стоящей перед ним кровати на колесиках. Когда он слегка поднял голову, увидел складки пижамы в слониках. Почему не появился никто, чтобы теперь, после выписки, раздеть пациентку, снять с кровати?

Где-то около девяти дверь кабинета женщины-ординатора открылась: заметив сидящего, врач громко рассмеялась.

- Что, пан Виктор! – с запевом произнесла она, берясь под бока. – Не очень вы у нас чувствуете себя, как дома? Потому что, знаете, теперь-то, - она прищелкнула языком, - это уже и вправду не наше дело.

Вправду: выходит, теперь все это уже вправду.

- Но… - неуверенно начал было Виктор, - кто… кто теперь обязан за ней ухаживать?

- То есть как это: кто? – удивилась женщина-ординатор. – Так ведь вы. Вы.

Она присела на краешке пластиковой лавки; Виктору пришлось подвинуться, чтобы дать ей место.

- Вы же подписали – так что теперь за ней ухаживаете вы, - продолжала та. – Разве не ясно?

Виктор отрицательно покачал головой.