(ненужное зачеркнуть)

Выводы, к которым пришли пан Эдек совместно с представителем кредитной кассы, не были такими уж удивительными для Виктора, которого попросили из зала ("Ну а ты уже иди!" – скомандовал пан Эдек. – "Или поиграйся в другом месте!"): возможно, они показались ему несколько безжалостными, да, унизительными, тем не менее, он был склонен признать, что на их месте он сделал бы точно такие же; и он не мог дождаться момента, когда сам сможет принимать такие решения. Дверь конференц-зала открылась уже через десять минут: великолепно, неожиданно подумал Виктор, что столь быстро удалось прийти к консенсусу: что с целью наилучшего разрешения проблемы все решили отказаться от личного мнения. Представитель кредитной кассы кивнул, когда Виктор сорвался со стула; секунд пятнадцать он ожидал, протянув руку, прежде чем ее убрать. Стучащая по клавишам секретарша фыркнула тихим смешком.

- Думаю, так как мы и определились, будет лучше всего, - буркнул представитель кредитной кассы, после чего, ни с кем не прощаясь, энергичным шагом вышел.

Пан Эдек энергично кивал.

- И что же вы определили? – умильным тоном спросил Виктор.

Пан Эдек не прекращал кивать головой; наконец он повернулся к Виктору.

- Да? – тихо промямлил он. – Ты это хочешь знать? Что мы определили?

Тут он схватил парня за рубашку и прижал его к стенке.

- Тогда послушай, - прошипел он, - что мы определили. А установили мы то, что у тебя на завершение всего этого – месяц. Понял? – тряхнул он Виктором. – У тебя, курва, месяц на то, чтобы покончить с этим всем. С этим делом? И в течение месяца ко мне не обращайся и… и лучше не спрашивай, что будет потом. Если же, - набрал он воздуха, - не справишься… Если не справишься с этим заданием… Тогда я у этого типа на крючке, - говорил он медленно, подчеркивая каждое слово. – И он сможет меня наказать. Ты знаешь, кто он такой? У меня имеешься ты, и я тебя накажу. Но вот у тебя, - осклабился он, - у тебя нет никого, кого ты мог бы наказать.

И это не было столь уж неожиданным, в мире работы, как доказал портал Фабула, откровенность, выражающаяся, между прочим, и в публичных упреках, в какой-то степени даже желательна. Какого-то рода изумление может породить наблюдение, что наши земляки не заметили этого простого правила в те времена, когда труд был еще обязанностью; что потребовалась целая эпоха, чтобы труд сделался привилегией, чтобы заметить: работают только лишь затем, чтобы вышестоящие могли низводить находящихся на низших ступенях до уровня пса.

Доискиваясь до источников этих регулярностей, наши историки привыкли обращать внимание на некую рецессию, вспыхнувшую под конец первой декады XXI столетия. Хотя официальной датой завершения того кризиса повсюду признают сейчас 2025 год, ближе к правде было бы утверждение, что тот кризис не закончился – и наверняка уже не закончится – вообще никогда. Глубокое, фактически не встречавшееся раньше в истории расслоение между более богатыми и более бедными нагнаивалось, утверждают наши историки, уже довольно долгое время, и 2025 год не был никаким поворотным пунктом, он лишь представлял собой момент, когда немногочисленным работающих стали поддавать более широкому контролю: это чтобы они не взбесились.

Понятное дело, что цивилизованный мир открыл контроль над работающим уже в первые декады XXI столетия; тем немногочисленным избранным, которым в 2025 году плюс-минус пару месяцев повезло найти трудоустройство на посту финансового консультанта или специалиста по жарению картофеля-фри, все это казалось определенным образом непристойным. Непристойно: чтобы их работодатель мог читать отосланные со служебных эккаунтов мэйлы; просматривать историю страниц, посещенных в смартфонах, использующих служебный хотспот. Но уже где-то под конец 2018 года одному не известному по имени – о, скольких великих мы не знаем по имени! – сотруднику московского филиала банка (или баристе одного варшавского кафе; историки в этом плане никак не могут прийти к согласию) имплантировали первый чип, который информировал заинтригованное начальство о движениях тела работничка на рабочем месте. Только лишь позднее было признано, что удовольствие слежения за тем, как работник удерживается от того, чтобы кашлянуть, чихнуть или мастурбировать, принадлежит не только работодателю, но и всем ближним контролируемого – так что пускай отрыжка будет у всех вас. Фабула, и это правда, весьма облегчила эту проблему, тем более, что предоставила возможность забрасывать в пространство Интернета громких комментариев в отношении поведения работничка; возможность обращать его внимание из каждого местечка на свете, насколько же сильно проиграл он свою жизнь, ту единственную, что будет он иметь.