Необъявленная война

Да, цензура, глухие ворота, катакомбы и т. д. и т. п. Вне вечной совсекретности серым кардиналам — стратегам, полководцам, и мелкой шу­шере — исполнителям делать нечего. Но тайна, незнание, на руку и без­молвствующему большинству. Она обеспечивает подобие душевного ком­форта, позволяяя задним числом изумляться, «не верить глазам своим», отбрасывать убийственные факты.

Не нами ли подтверждается правило: тайна (в том числе и необъяв­ленной войны) всего прочнее сохраняется теми, кто в нее не посвящен и, как черт ладана, ее сторонится?

Мы настолько привыкли к политическим убийствам, что не всегда верим в естественную смерть. Едва Андрей Вышинский отдал концы, по­ползли слухи о самоубийстве, возможно — убийстве. Послепутчевские са­моубийства крупных цековских чиновников, близкого им маршала вызы­вают у многих сомнение.

В этом смысле Польша — показательная страна. Таинственные умер­щвления с политической подоплекой тут вошли в обыкновение. Некоторые из них связывались с оуновским подпольем, затянувшейся необъявленной войной.

Когда я собирал материал о генерале Сверчевском, сведущие люди, многозначительно понижая голос, вопрошали, что я думаю о таинственной гибели генерала в Бещадах.

Я уклонялся от ответа. Не по причине скрытности — не знал, что ду­мать. Однако знал нечто, не подлежащее огласке. Не ахти какие секреты, но вещи, о которых по тем временам не полагалось говорить и, конечно, писать. Подобно всякому советскому автору и я привык к усеченной прав­де. Далеко не во все надо посвящать читателя.

Да не покажется странным, но именно такая привычка помогла мне находить точки соприкосновения с человеком совсем другой судьбы — Ка­ролем Сверчевским. Вот уж кого отличали скрытность, двойной стандарт! Только не от природы, а по крутой необходимости.

Вопреки распространенной версии, он отправился в Испанию не как посланец Коминтерна, к которому был причастен, но как осведомленный работник Главного разведупра. Вплоть до последних своих дней ему неред­ко приходилось выступать едину в двух лицах. Будучи вице-министром национальной обороны Польши, числился советским генералом, направ­ленным в спецкомандировку.

Сверчевский сам избрал свой жребий, надеясь приносить пользу. Так, как он эту пользу понимал. Пусть страна, куда его, варшавского токаря, занесла судьба, страна, которую он преданно любил, тоскуя, однако, по своей Польше, не падет жертвой военного нашествия.

Он жалел разноплеменное коминтерновское братство, парней и деву­шек, слетевшихся со всего света в столицу мирового пролетариата, жа­лел — и упорно, методично готовил из них советскую агентуру, лазутчи­ков, для которых приказ Центра выше любых нравственных норм.

Он был среди немногих трезво оценивающих военную ситуацию в Ис­пании, не верил ни в политическую трескотню, ни в достоверность инфор­мации, идущей в Москву, ни в мудрость распоряжений Кремля. Не веря в чудеса, с холодной истовостью стремился добиться чуда, командуя сперва интербригадой, потом — испанской дивизией. Единственный советский кадровый офицер, удостоившийся такого поста, небывалой славы. «Таин­ственной силой Коминтерна» нарекла генерала Вальтера английская га­зета.

В романе «По ком звонит колокол» Хемингуэй вывел его под именем генерала Гольца и снабдил биографией, правдоподобной в той мере, какую в общем-то определил сам Вальтер, устанавливая степень доверительно­сти в приятельских отношениях со знаменитым писателем.

Различие жизненных путей не помешало автору и герою совпасть в главном: и для того, и для другого Испания — звездный час.

Но это, как и еще многое, выяснится с годами. Выяснится, впрочем, далеко не все. Хемингуэю, вероятно, так и не придет в голову, что добро­волец из Франции, сопровождавший его в горах Испании, не скрывая сво­его польского происхождения, скрывал, однако, свою причастность к со­ветской разведке. По ее заданию, он «пас» здесь американского писателя...

Сверчевский был убит под Болигрудом 28 марта 1947 года в стычке с бандеровцами, и это открывало безграничные просторы для всевозмож­ных домыслов, предположений, версий.

В варшавских архивах я изучал данные баллистической экспертизы, различные материалы о гибели вице-министра обороны. Хотел повидаться с полковником в отставке, теперь видным журналистом и редактором Гер­хардом — участником стычки в Бещадах. (Его 34-й полк стоял неподалеку.)

Но Герхард куда-то отбыл по своим журналистским делам. Снова при­ехав в Варшаву, я стал свидетелем следственного эксперимента, проводи­мого у оцепленного полицией дома, где недавно средь белого дня был убит полковник в отставке Герхард...