Необычайно умные создания

Това ждала, пока он задремлет в глубоком кресле, а потом со вздохом отправляла все в надлежащее место, которым иногда бывал шкафчик для документов, но чаще мусорное ведро. Когда из-за рака Уилла бумаг накопилось столько, что маленький шкафчик их уже не вмещал, Това купила еще один, увеличив пространство для хранения документов, чтобы каждый листочек от страховой компании, каждый счет за медицинские услуги имел собственное место. Пускай забота о муже, чье тело все больше поражал рак, на время заняла всю ее жизнь, но она не потерпела бы, чтобы бумаги заняли все поверхности у нее на кухне.

– Просто катастрофа, да? – Това задает этот вопрос Коту, который поднимается по лестнице на чердак. Несколько секунд спустя появляется серый хвост, возникает за коробкой, как вопросительный знак. Кот с невероятной грацией, изгибая стройное тело, петляет между стопками и добирается до солнечного пятна рядом с Товой, не потревожив ни пылинки. Он бросает на нее скучающий взгляд, ложится на бок и закрывает желтые глаза.

Това улыбается, и ее раздражение слегка подтаивает.

– Я смотрю, ты притопал сюда только для того, чтобы вздремнуть на работе, да? – Она гладит Кота, и его бок начинает подрагивать от мурлыканья.

Комната поделена на три зоны. Во всяком случае, это уже хоть что-то. Уже система. Завтра приедут Дженис с сыном Тимоти, который возьмет с собой пару друзей, и Барб. Они вызвались помочь ей с сортировкой и вывозом вещей. Това пообещала заказать на всех пиццу, хотя брать доставку, когда в морозилке полным-полно запеканок, кажется расточительством. Но ей действительно нужна помощь, и лучше пусть эта помощь исходит от людей, которых она знает, чем если бы ее семейными реликвиями распоряжался неизвестно кто. Кроме того, Барб и Дженис постоянно звонили, предлагая свою помощь. Придется им уступить.

Первая зона намного меньше, чем две другие, и предназначена для вещей, которые Това возьмет с собой в “Чартер-Виллидж”: пара старых игрушечных машинок Эрика, несколько фотографий и то, что осталось от фарфорового чайного сервиза ее матери; Това мечтает, как будет время от времени пить кофе из тонких чашек. Очень жаль, что все это не использовалось годами. Десятилетиями.

Кусочек салфетки, в который было завернуто блюдце, она скатывает в шарик и бросает в ближайшую к двери зону – в мусор. Сюда же отправляется большое количество фотографий и других памятных вещей. Хотя кажется странным выбрасывать то, что так тщательно берегли, куда еще все это девать? Дженис предлагала отвезти на склад, но зачем? Больше не осталось никого, кому это было бы нужно.

Самая большая куча – это вещи, которые пойдут на благотворительность. На следующей неделе должен приехать грузовик из местного секонд-хенда. Большинство игрушек Эрика лежат в этой куче – возможно, с ними будут играть чьи-нибудь внуки. Рядом со старыми игрушками стоит столовый сервиз из костяного фарфора, принадлежавший ее матери. Он пережил путешествие через океан, так что должен пережить и поездку в секонд-хенд в центре города, а вот купит ли его кто-нибудь, когда он туда приедет, – это другой вопрос. Сначала она пыталась отдать его Дженис, но Дженис сказала, что у нее нет места. Барб тоже негде все это хранить, у нее свои слоны. Това подумывала о том, чтобы предложить его Маккензи, девушке, которая работает в кассе океанариума, или даже молодой женщине, которая держит магазин товаров для водного спорта рядом с офисом Джессики Снелл. Но молодым женщинам больше не нужен костяной фарфор. Им не нужны старые шведские вещи. У них своя посуда – вероятно, из “Икеа”. Новые шведские вещи.

В зону для секонд-хенда отправились и пять деревянных далекарлийских лошадок, прямоногих фигурок, искусно расписанных желтым, синим и красным. Шестая, которую сломал Эрик, пропала много лет назад. Това всегда думала, что, возможно, как-нибудь найдет ее и починит, но что толку от этого сейчас? Она берет одну из лошадок и разглядывает ее. Если она заберет их с собой, вся коллекция так и останется в “Чартер-Виллидж”, чтобы потом ее выбросил кто-нибудь другой. Даже большезубый адвокат и его частный детектив не смогут найти того, кому они были бы нужны.

И тем не менее далекарлийские лошадки переходят из одной кучи в другую. Они поедут с ней в дом престарелых.

Теперь очередь стопки пожелтевших наволочек; розы по краям ее мать вышивала вручную. От простыней пахнет плесенью, когда Това бросает их на ближайшую гору белья, – конечно, их надо будет постирать, перед тем как отдавать.

Все эти вещи хранились для того, чтобы она когда-нибудь передала их своим детям; это реликвии, которые должны были передвигаться по ветвям генеалогического древа. Но генеалогическое древо давным-давно перестало расти, его крона поредела и истончилась, из старого гниющего ствола не выросло ни единого живого побега. Некоторые деревья предназначены не для того, чтобы выпускать новые нежные ветви, а для того, чтобы стоически доживать свой век и тихо гнить.