Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 1

— Я вам сейчас вкратце расскажу про ваши обязанности. Подробнее с ними вас ознакомит старший десятник, которому вы будете подчинены, он, кстати, сейчас здесь, в Шкотове. Вы с ним обязательно встретьтесь, договоритесь, да завтра вместе и поезжайте, тянуть нечего. Ну а к Семёну Ивановичу не ходите, ему, видно, во Владивостоке за вас попало, или ещё что-нибудь, только он вчера очень сердитый вернулся. Работа участка, на который мы вас назначаем, будет заключаться в следующем. Владивостокская контора заключила договор с одной из японских фирм на поставку рудничной стойки. Заказ размещён в ряде районных контор, на нашу выпала доля в 400 000 кубошаку, это около 500 000 кубофутов. По полученному нами лесорубочному билету эту заготовку предложено произвести в лесной даче около села Новонежина. Открывая там участок, старшим десятником мы назначили товарища Дмитриева, он и будет вашим непосредственным начальником. Дмитриев — опытный лесозаготовитель, но не очень грамотный, а тут предстоят сложные и довольно трудные расчёты: крестьянские артели, с которыми нужно будет заключить договора на рубку и вывозку стоек, потребуют расчёта с ними за штуку; железная дорога, на которую мы должны будем погрузить лес, расчёты ведёт за кубофуты, а представители фирмы — японцы будут вести подсчёты на кубошаку. Вам придётся основательно потрудиться при переводе всех этих мер, причём нельзя допустить ошибки ни в ту, ни в другую сторону. Правда, Дмитриев уже взял себе помощника — паренька, окончившего в этом году среднюю школу, сына начальника станции Новонежино, но тот никакой специальной подготовки не имеет, так что и ему, и самому Дмитриеву придётся во всех расчётах полагаться на вас. Ну как, справитесь? Рекомендовал вас на эту работу я, мне бы не хотелось, чтобы вы меня подвели.

— Я думаю, справлюсь. — ответил Борис. — Ведь кое-чему я всё-таки научился на курсах. Кроме того, перед окончанием таксатор, проводивший с нами занятия, дал таблицы перевода разнообразных измерений одних в другие, из кубофутов в кубошаку, и даже в кубометры, и наоборот. Дал он нам и таблицы объёмов стволов различной толщины по диаметру верхнего и нижнего отруба и по длине заготовки. У меня такие таблицы есть — буду пользоваться ими, думаю, что и второго помощника Дмитриева обучу.

— Таблицы! — воскликнул Озьмидов, — вот здорово-то! А мы себе в контору никак таких таблиц не допросимся, приходится всё считать по формулам. И сваливается вся эта работа на меня, так как десятники в большинстве народ малограмотный и могут только сосчитать количество штук, да указать их длину и толщину. Мне и товарищу Ковальскому, да вон и Фёдору Панфиловичу тоже, — он махнул рукой в сторону бухгалтера, — часто целыми вечерами приходится за такими подсчётами сидеть. Так что мы ваши таблицы у вас на несколько дней заберём. Николай Васильевич их перепечатает и размножит хотя бы в нескольких экземплярах, хорошо?

— Ну, конечно, пожалуйста. Мне ведь они, наверно, раньше, чем через две-три недели, нужны не будут, — ответил Борис.

— Совершенно верно. А вы, товарищ Ковальский, поработайте сверхурочно и за это время перепечатайте их.

— Слушаюсь, — по-военному ответил тот.

Борис Владимирович, взглянув в окно, сказал:

— А вон и ваш начальник идёт, сейчас познакомитесь.

Через минуту, отдуваясь и вытирая мокрый лоб большим клетчатым платком сомнительной чистоты, в комнату вошёл толстый высокий человек лет пятидесяти. Он был коротко пострижен, а посередине головы поблёскивала довольно значительная лысина. Подбородок его зарос седой щетиной, а крупный мясистый нос был покрыт мелкими синими прожилками, что указывало на его пристрастие к крепким спиртным напиткам, как сейчас же про себя подумал Борис. Его маленькие, какие-то свинячьи глазки на всех поглядывали настороженно и недоверчиво, хотя толстые губы расплывались в самой благожелательной улыбке.

Как только он вошёл, Борис Владимирович обратился к нему:

— Игнатий Петрович, вот ваш младший десятник Борис Яковлевич Алёшкин. Он человек грамотный, специальные курсы окончил и, хотя вашего опыта у него нет, но зато считать он умеет. Я думаю, что вы сработаетесь. Вы ему должны свой опыт передавать, а он будет все расчёты на должном уровне держать, ведь так? — повернулся Озьмидов к Алёшкину, тот кивнул головой.

Дмитриев подошёл к вставшему со стула Боре, пожал протянутую руку и довольно дружелюбно сказал:

— Ну что же, будем, так сказать, себе смену готовить. Больно уж молод он, боюсь, что его новонежинские мужики будут вокруг пальца обводить.

— А вот вы там на то и старшим будете, чтобы им помешать, а он за то им, да и не только им, а и железной дороге, и японцам, вас обсчитать не даст.

— Ох, уж эти железнодорожники! Вот они где у меня ещё с прошлого года сидят! — сердито заметил Дмитриев. — Они меня так подвели, что Семён Иванович чуть не выгнал меня! Они так считают, что ни одного вагона ни выгрузишь и не погрузишь без штрафа…

— Ну, видите, вот у вас и защитник будет.