Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том 1

Он постучался в дверь комнаты. Крумм, к счастью, была одна, сёстры ушли на дежурство, а ей предстояло заступать через час. На первый же вопрос о Тае, Розалия Самойловна многозначительно ответила:

— Да вы, Борис Яковлевич, не волнуйтесь, всё нормально будет! Она женщина здоровая, молодая, а теперь ещё и в лучших условиях, чем здесь, жить будет, так что всё пройдёт благополучно.

Бориса изумила эта фраза. Он несколько секунд помолчал, а затем неуверенно спросил:

— Да что благополучно-то? Она какой-нибудь серьёзной болезнью заболела?

Крумм рассмеялась:

— Ну, все мужчины в этих вопросах, как мальчики! Никакой болезнью она, к счастью, не болеет, у неё то, что у всех почти женщин бывает. Неужели вы ничего не знаете?

— Нет, Розалия Самойловна, честное слово, не знаю, о чём вы говорите.

— Да как же так? Живёте с женщиной и не знаете, что бывает после этого? Дети бывают! Неужели вы не понимаете? Беременна Тая, беременна, и уже с немалым сроком. Поэтому её эвакуировали. У нас после ранения лечились какие-то важные командиры, их самолётом решили отправить для долечивания в Москву. Им был нужен сопровождающий врач, а поскольку Тае переносить беременность в условиях Ленинграда стало трудно, наш начальник, человек очень добрый, назначил сопровождающей её. По радио уже получено известие, что самолёт этот благополучно прибыл в Москву, так что Таечка сейчас или там, или, может быть, уже дома. Готовьтесь, месяца через три-четыре вы снова папашей станете, теперь уже в четвёртый раз.

Борис растерянно молчал. Крумм приписала его смущение и растерянность неожиданностью полученного известия и поэтому не удивилась. Она удивлялась только тому, почему Тая не сказала о своей беременности Борису. Понимая, что Алёшкину хочется побыть одному, она быстро проговорила:

— Ой, заболталась я тут с вами, мне на дежурство в оперблок пора. Отдохните тут на моей койке, ведь ночью за вами заедут, опять спать не придётся. Не прощаюсь, наверно, ещё увидимся, — и она вышла из комнаты.

Борис закурил, прилёг на кровать и задумался. «В какое же положение я попал? — думал он, — ведь у меня есть жена, которую я люблю и ни на кого не променяю… С Таей мне было хорошо. Невольная резкая перемена обстановки, невероятно тяжёлые условия жизни и работы, видно, требовали какой-то взаимной поддержки. Пожалуй, естественно, что такой поддержкой оказалась она, ведь как-никак Тая была единственным человеком, кого я знал в довоенное время. Вероятно, она испытывала то же, да она так и говорила. Наверно, естественно и то, что наша дружба быстро перешла в близость, война всё ускоряет. Но вот то, что у Таи от меня будет ребёнок, это неожиданно и даже немного страшно. Ведь я не могу, да и не хочу оставить своих троих дочурок. Но и этот новый ребёнок, ещё не появившийся на свет, тоже должен иметь отца. Как быть? Да ведь и Тая замужем! Каково будет её положение? Да, Борис, в хорошенькую историю ты влип… На самом деле, ты что, не понимал, что могут быть дети? Ведь прекрасно понимал… На что надеялся? На авось? Вот теперь и расхлёбывай кашу! Но почему я-то ничего не заметил? И она молчала. Странно всё это…Что же, — наконец решил Борис, — родит, сообщит мне. Буду ей помогать, выделю ей рублей сто или двести, а дальше посмотрим». Так, ничего окончательно и не придумав, Борис как-то неожиданно заснул.

Его разбудила Крумм, вернувшись с дежурства. Они работали в операционной два раза в сутки по шесть часов и уставали гораздо меньше, чем врачи медсанбата, хотя делали почти столько же. Борис решил и в своей медроте завести подобный порядок. Уже наступала ночь, и чтобы не беспокоить больше Розалию Самойловну, Борис решил дождаться своей машины у ворот госпиталя.

Распростившись с ней, поблагодарив за заботу и помощь в консультации, Борис отдал ей все остававшиеся в его мешке сухари и последнюю банку рыбных консервов и направился к выходу из госпиталя.

Провожая Алёшкина, Крумм пожелала ему скорейшего выздоровления, благополучного возвращения в медсанбат и встречи с Таей Скворец. Конечно, не думали тогда ни она, ни он, что если первое её пожелание исполнится, то встреча с Таей не состоится никогда.

На улице было совсем темно и Борис, встав у калитки, около получаса ждал машину медсанбата, а когда она подъехала, он её еле различил в темноте. Ему опять пришлось ехать в кузове машины, так как Прохоров и Пальченко, заняв места в кабинах, не догадались предложить ему место там, да и сам он на это не согласился бы. Теперь ехать было не так холодно. Борис залез между тюками перевязочного материала и накрылся сверху брезентом, так что в его «гнезде» было, пожалуй, теплее, чем в кабине: кабины-то не отапливались, да и стёкол в дверцах не было.

Глава семнадцатая