Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том 2

До штаба полка Борис и его спутник добрались без приключений. Там, после беседы с командиром полка, начсандив получил возможность, уже на машине, по узкой просёлочной дороге добраться до первого эшелона штаба дивизии, занявшего хорошо оборудованные блиндажи рабочего посёлка № 8.

Командира дивизии на месте не было, он выехал в штаб 50-го полка, находившегося в рабочем посёлке № 4, чтобы лично ознакомиться с положением в полку и утвердить назначение на должность командира полка бывшего командира 1-го батальона этого же полка. Представление на него сделал начальник штаба дивизии.

От комиссара дивизии, к которому зашёл Борис, он узнал, что силы дивизии растянуты на сравнительно большом расстоянии, и что, хотя немцы почему-то довольно быстро сматываются, они ведь, в конце концов, остановятся, тогда дивизии придётся туго.

Между прочим, Марченко рассказал, что в рабочем посёлке № 8 находился штаб соединения, державшего оборону на участке прорыва от станции Марково до Новоладожского канала. Этот фашистский штаб так драпанул, что бросил в своих блиндажах множество штабных документов, карт, личных вещей работников штаба и несколько различных складов.

— Наше наступление явилось для них полной неожиданностью. Да и силёнок у них тут было маловато… Но ведь они опомнятся, а у нас уже всё на исходе, и на наши просьбы о вводе в прорыв свежих частей штаб армии ответил отказом. Вернее, попросту отмалчивается. Как только вернётся комдив, так я поеду в штаб армии, могу и тебя до медсанбата подхватить, если только комдив тебе не прикажет ехать в 50-й полк.

Время приближалось к двум часам дня, когда вернулся командир дивизии. Он принял начсандива, сказал ему, что лично был в ППМ 50-го полка, остался доволен размещением и его работой, что раненых в ППМ в настоящий момент нет и что он, командир дивизии, одобряет действия дивизионной медслужбы. Он добавил, что Борису ехать в 50-й полк нет нужды, что теперь важнее поехать в медсанбат и организовать передислокацию его второго эшелона сюда, в расположение посёлка № 8.

— Если мы и дальше будем двигаться такими темпами, — заявил комдив, — что, принимая во внимание наши дороги и болота, совсем неплохо, штаб дивизии передислоцируется в район рабочего посёлка № 5, где сейчас ведут бои подразделения 41-го и 50-го полков с пытающимся задержаться противником. Сейчас нам, как никогда, нужна помощь людьми, боеприпасами и артиллерией. Ведь если в первые три дня мы продвинулись сразу на 6–8 километров, то теперь движение вперёд происходит на несколько сот метров за сутки. При этом потери наши всё время возрастают. Завтра утром дадим команду передислоцироваться дивизионной артиллерии, хорошо бы пододвинуть и армейскую. Товарищ Марченко, вы сейчас поедете в штаб армии, поговорите в Военном совете. Если бы сюда бросили хотя бы ещё одну дивизию, мы бы, наверно, сумели выйти к концу завтрашнего дня к Неве, соединиться с пятачком на Невской Дубровке, изолировать Шлиссельбург и начать развивать наступление на юг с целью расширения прорыва. Объясните там это! А вы, товарищ Алёшкин, отправляйтесь с комиссаром дивизии и готовьте к передислокации медсанбат. Что-то я не очень надеюсь на Фёдоровского, какой-то он флегматичный…

Часа через два, около 17:00, в машине комиссара дивизии, кроме шофёра, находился сам комиссар, Алёшкин и адъютант комиссара, молодой круглолицый паренёк, всегда увешанный оружием и даже гранатами (сам комиссар, кроме пистолета ТТ, другого оружия не носил). Этого паренька почему-то все в штабе дивизии звали Ванюшкой, как, впрочем, и сам комдив. И лишь в те моменты, когда бывал чем-либо недоволен, называл его «товарищ младший лейтенант».

Между прочим, этот Ванюшка был связующим звеном между комиссаром и его… (не знаем, как её и назвать, — полевой полковой женой или любовницей) Валечкой, которую он привозил к комиссару, в его землянку, когда дивизия была в обороне, и отвозил обратно к месту её постоянной службы. Ванюша был не очень-то воздержан на язык и многое из того, что комиссар предпочёл бы хранить при себе, благодаря его адъютанту становилось известно всему штабу дивизии. Но Марченко, хотя и знал слабости Ванюши, почему-то прощал ему болтовню. Впрочем, несмотря на этот недостаток, он был предан своему комиссару и не раз рисковал жизнью, стараясь уберечь его от осколков разорвавшегося снаряда или мины.

В дороге до первого эшелона медсанбата пассажирам комиссарской машины приходилось несколько раз выскакивать из неё и укрываться в старых воронках и брошенных окопах от рвавшихся на дороге и около неё мин. Раза два пришлось вытаскивать машину из болотистых низин, по которым проходила дорога. Так или иначе, часам к девяти вечера Алёшкин находился уже в расположении первого эшелона медсанбата.