Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том 1

— Наша встреча с танковой колонной произошла часа в два дня, а в шесть часов вечера меня и ещё одного врача-хирурга, раненого в руку, погрузили в нашу уцелевшую машину, с нами село двое немецких солдат, шофёр, конечно, тоже был немец, и нас повезли куда-то на запад. Предварительно нам отдали наши шинели, вещевые мешки, сапоги и пилотки, сорвав с них красные звёздочки. На станции Орша нас погрузили в какой-то поезд в товарный вагон, заполненный чуть ли не до отказа ранеными красноармейцами. Ехали мы целые сутки, в течение которых нас ни разу не выпустили из вагона и ни разу не дали еды или питья. Я и мой товарищ вскоре обнаружили, что среди раненых есть два фельдшера. Все мы оказывали помощь наиболее тяжёлым раненым, а главное, организовали их питание и обеспечение водой. У некоторых из бойцов не успели отобрать фляги с водой и вещевые мешки. Мы старались распределить продукты и, главное, воду так, чтобы поддержать силы наиболее пострадавших. Но всё равно к моменту выгрузки в вагоне находилось пятнадцать трупов. Однако это конвоиров, сопровождавших эшелон, не смутило, они приказали тем из раненых, которые были более или менее трудоспособны, вынести из вагона трупы и сложить их в кучу около железнодорожного тупика, где стоял эшелон.

— Как потом выяснилось, весь состав, вероятно, что-то около двадцати вагонов, был заполнен такими же ранеными, как и у нас, и потому очень скоро почти вся площадь тупика оказалась заваленной трупами. Затем нас построили в колонну, и мы отправились в тот замок, который наш госпиталь занимает и сейчас. Перед этой дорогой двое военнопленных не из нашего эшелона, а, видимо, из какого-то лагеря, принесли большой оцинкованный бак, наполненной вонючей бурдой. Впоследствии мы узнали, что это блюдо именовалось «супом из овощей». На самом деле он готовился из кожуры картофеля, кусков нечищеной свёклы и брюквы. Бурду эту разливали во что придётся, кое-кто брал её даже в пригоршни. Как мы узнали, многие из раненых не ели уже по двое и более суток. До замка от станции было километра три. Поддерживая друг друга, колонна раненых преодолела это расстояние за полтора часа. Некоторые ослабевшие, выскальзывая из рук поддерживающих их товарищей, падали на землю. Упавших и не способных подняться конвоиры пристреливали прямо на дороге. Во дворе замка нас встретил офицер в чине капитана с медицинской эмблемой. Около него стояло десятка полтора пожилых немецких солдат. Капитан вызвал лиц, понимавших немецкий язык, таких вместе со мной оказалось пятеро. Расспросив нас о наших специальностях и узнав, что все мы врачи, он презрительно хмыкнул, но в то же время, по-видимому, и обрадовался. Стоявшая перед ним толпа раненых военнопленных, числом до пятисот человек, очевидно, ему была противна, а работа с ними совсем не соответствовала его желаниям. Наличие довольно большого количества врачей ему было на руку, он понял, что всё касающееся медицины, он сможет спихнуть на них. После этого нам объяснили, что в этом замке гуманное немецкое командование устраивает специальный госпиталь для русских военнопленных, что капитан назначен главным врачом этого госпиталя, начальником, хотя ему и неприятно возиться с «русскими свиньями», но приказ он обязан выполнить. Он приказал всех раненых рассортировать по палатам. По просьбе германского командования эстонские женщины собрали пожертвования и оборудовали госпиталь кроватями и мягким инвентарём. Начальник предупредил, что за пропажу или порчу чего-нибудь провинившийся будет расстрелян. Затем он сказал, что в наше распоряжение выделена операционная и перевязочная, снабжённые всем необходимым, и мы должны показать своё мастерство. Всех вылеченных нами раненых отправят в Германию для работы на фабриках и заводах, они там будут получать хорошее питание и жить в хороших условиях. Врачам следует поселиться в отдельной комнате. Средний медицинский персонал подобрать из раненых, их тоже поселить отдельно.

— Далее капитан, назвавшийся господином Шварцем, сказал, что он будет посещать госпиталь раз в неделю и проверять работу русских врачей, и если при этом найдёт недостатки в работе медиков, то виновные будут подвергаться телесным наказаниям или отсылаться в общие лагеря военнопленных. «В моё отсутствие меня будет замещать мой помощник, — сказал Шварц и указал на здоровенного парня с хлыстом в руке, на эсэсовских петлицах которого виднелись нашивки ефрейтора. — Он будет вами управлять. И хотя он не доктор, но у него арийская голова на плечах, и если он увидит, что кто-либо из медиков делает не так, то он быстро наведёт порядок. Также он будет наблюдать за порядком и в палатах». При этих словах парень улыбнулся, показав жёлтые, прокуренные, какие-то лошадиные зубы, и выразительно помахал плеткой. Пришлось попробовать этого «лекарства» и мне, — невесело усмехнулся Рудянский.

Затем он продолжил свой рассказ: