Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том 2

— Тоня, а что это за бельё у вас было?

— Ой, да я и забыла рассказать. Тут мы в одном подвале, наверно, какого-нибудь магазина, целый склад белья обнаружили — и мужского, и женского, и постельного, — она немного смутилась. — Вот я набрала себе и девчатам немного и хотела доложить товарищу Захарову, да пока ещё не успела.

Через полчаса, переходя из подвала в подвал и иногда пересекая заваленные битым кирпичом улицы, Борис вместе с Мертенцевой оказались в том бомбоубежище, о котором она говорила. А ещё через несколько минут он уже беседовал с пожилым толстым человеком, врачом-хирургом, который и показал ему свой лазарет. После осмотра помещения, в котором находилось около ста коек, Борис предложил пану Янковскому мобилизовать в помощь себе знакомых врачей, оставшихся в городе, и жителей, собрать сюда всех раненых и больных из ближайших подвалов и возглавить этот госпиталь для раненых поляков. При этом Борис заверил Янковского, что в самые ближайшие часы сюда доставят медикаменты и продовольствие, и впредь он будет регулярно получать всё необходимое из аптеки и кухни. Янковский некоторое время упирался, затем согласился.

Возвращаясь домой, Борис заметил Мертенцевой:

— Это хорошо, что мы такой филиал создали, только вот не знаю, как с бельём быть…

— Товарищ майор, я же вам докладывала: и носильное бельё, и постельное в том подвале есть, и как будто много. Я думаю, всем хватит.

— Вообще-то, это здорово. Как придём, возьмите с собой товарища Захарова и санитаров и принесите как можно больше белья. Я… — Борис не успел докончить фразу.

Они как раз переходили улицу. Над их головами просвистел снаряд и разорвался в ближайшем доме. Они с Мертенцевой еле успели упасть за фундамент полуразрушенного сарая, около которого находились. Вновь началась яростная канонада.

Четыре часа, отпущенные командованием на раздумья осаждённым, истекли. Тяжёлая артиллерия вновь начала обстрел крепости, а те, отвечая, в основном били по жилым домам города. Из-за этого обстрела обратный путь до госпиталя пришлось совершать гораздо дольше, так как для укрытий использовали встречавшиеся на пути подвалы, а улицы преодолевали перебежками. Правда, в районе нахождения госпиталя было сравнительно тихо. Снаряды и мины немцев рвались в стороне, метрах в 200–300 от госпиталя.

Как только стемнело, почти над самыми крышами уцелевших домов, урча своими несильными моторами, в сторону крепости пронеслась эскадрилья ночных бомбардировщиков, после чего там раздались многочисленные взрывы. Как мы знаем, маленькие самолёты По-2 умели бомбить с большой точностью, приближаясь почти бесшумно и находясь во время бомбометания так низко, что их удары всегда были и неожиданны, и очень эффективны. Генерал Комаров получил в своё распоряжение полк таких бомбардировщиков и решил их использовать.

Видимо, эта бомбёжка была последней каплей, которая доконала фашистов. Утром следующего дня над крепостью появился белый флаг, а днём по улице мимо госпиталя проходила длинная колонна пленных немцев, конвоируемых автоматчиками.

Потом оказалось, что в плен взяли около трёх тысяч офицеров, солдат и троих генералов, среди них было много эсэсовцев. В числе пленных имелось несколько сотен раненых, их везли гитлеровцы на своих машинах. Всех пленных, в том числе и раненых, по распоряжению Комарова направили на железнодорожную станцию, восстановленную несколько дней тому назад и находившуюся километрах в пятнадцати от города.

После окончания боевых действий воинские части, окружавшие город, направились дальше на запад. Вместе с ними уехало и командование группы войск. Но после окончательного разгрома фашистов в городе и падения крепости перед Алёшкиным и его госпиталем всё ещё оставалась задача по выявлению и оказанию помощи раненым.

Скопинский разыскал шестерых врачей, прятавшихся по подвалам. Он уговорил их прийти в госпиталь и начать работать. Главным стимулом для них послужил вопрос о питании: все прятавшиеся голодали, а в госпитале им давали питание по красноармейской норме.

С появлением дополнительных медицинских сил врачи госпиталя получили возможность устраивать себе передышки, намеревался отдохнуть и Алёшкин. Придя домой и поужинав, он растянулся на постели и крепко заснул. Игнатьичу приказал его не будить.

Встав утром около семи часов, старик отправился на кухню, где можно было и хорошо подзакусить, и кое-чем промочить горло. Среди медикаментов, обнаруженных в трофейном аптечном складе, нашёлся большой запас спирта. Начальство распорядилось употреблять его не только в медицинских целях, но и в качестве «наркомовской нормы».